Ах, проклятье! Что же теперь, Чайку не трогать, пока не верну я себе через Арку Королей тело? Самой не смешно?
Где мы, а где Амариг. Пока доберусь… И что ещё та Арка придумает, вдруг уничтожит меня как неумершую, мало ли, вот захочется ей сделать именно так. Останется тогда Чайка безнаказанным! А мой отец неотмщённым. Как и я.
Неизбежность давила. Я прошла сквозь тяжёлые двери и не заметила их. Ровное тёплое сияние, сила родового замка, дитя ашего рода и наш хранитель. Прости.
В ответ мне в душу плеснуло золотое тепло. Замок как место силы не имел сознания даже на уровне животного, но мне показалось, будто он одобряет меня. Видно, и у него к Чайке душа не лежала!
Предатель оказался именно там, где я его в первый раз учуяла: на троне. Задремал, давно видно сидел здесь, властью своей упиваясь. А может, боялся в спальню идти, чтобы не прирезали его там, как он меня резать собирался.
А нет теперь закона! Каждый сейчас сам за себя. Может, вспомнил кто добрым словом отца моего, да и точит нож втихую, от каждого шороха таясь! Как узнаешь? Вот Чайка и решил, что в большой зале будет ему безопаснее всего.
Я провела ладонью над его лицом. Надо было, конечно, сразу вцепиться в глотку, но тогда предатель умер бы слишком быстро. Мне же хотелось, чтобы в предсмертный свой миг Чайка в полной мере осознал, за что ему мука.
– Тей-шин! – выдохнул он, подаваясь назад.
Но позади была высокая жёсткая спинка трона, она удержала его. Я улыбнулась предателю. Если всё в детских сказках о неумерших правда, то улыбка моя Чайке должна была сейчас очень понравиться.
– Ты меня замуж звал, – сказала я ласково. – Может, поцелуешь сначала? А там и про свадьбу поговорим.
Чайка вжимался в высокую спинку трона, глаза его лезли из орбит. И то, в краях наших Ходящие в Ночи встречались лишь в страшных историях, которыми так славно пугать друг друга долгими зимними вечерами. Ещё мне подумалось, что предатель думает, будто в страшный сон попал, и стоит ему проснуться, всего лишь проснуться…
То-то руку он себе щипал сейчас яростно, едва ли не до крови!
Нет, дорогой. Я не во сне к тебе пришла, а наяву. Сам знаешь, за чем. Что? Неприятно? А мне падать на мостовую с высоты приятно было?
Страх предателя, что там страх, – ужас! – разливался по зале плотным густым дымом.
И вот здесь я запнулась. В страшилках неумершие впиваются клыками жертве в горло и выпивают всю кровь. Но я никогда в жизни так не делала! Я не пила свежую кровь вообще и даже не слышала, чтобы даже простецы при забое мясных животных так поступали.
Одна мысль о том, что надобно мне сейчас прикоснуться к Чайке, хотя бы даже рукой, вызывала омерзение. А иначе мне его не убить. Он сейчас очнётся, переборет страх, – всё же он воин, причём не из самых плохих, и хороший боевой маг. И что тогда? Кликнет на подмогу Рыбоглазого?
Вот уж с кем встречаться мне сейчас не хотелось! Очередь, безусловно, дойдёт и до Рыбоглазого, но только тогда, когда я сама решу, что готова к битве и что сумею с ним справиться.
Промедли я ещё немного, и пропала бы. Но Чайка решил проблему сам. Глаза его закатились, он обмяк на троне. Нет, не умер, просто потерял сознание от страха. Бывает. Сейчас в себя придёт.
Я без колебаний вытащила из его ножен его же собственный нож. Чайка не сменил клинок на другой, со знаками рода Раида, только пояс с ножнами заменил. Вот ведь… способен на верность, как выяснилось. Пусть даже и старой стали.
Предатель распахнул глаза за мгновение до того, как остриё ножа вошло ему в горло. Он уже ничего не мог сделать со своей смертью. Кровь полилась на грудь, густая, тёмная, с восхитительным запахом. Меня скрутило жаждой: вот, драгоценная жидкость, исполненная виты, кровь боевого мага, взятая убийством. Припасть к ней губами, и – пить, пить, пить, до конца, а потом ещё слизать остаток, а после – впиться всё-таки в горло клыками и с наслаждением высосать умирающего до последней капли…
«Сберегите душу, светлая госпожа», – эхом отдался в память голос доктора Рогоза.
Огромным усилием воли я отстранилась, подалась назад. Запах крови сводил меня с ума, но понимание в тускнеющем взгляде предателя заводило сильнее: он умирал с чётким осознанием того, что его кровью брезгуют.
Я не совсем понимала, в чём здесь было дело, но, видно, какая-то связь между проводником смерти и его жертвой образовывается в момент перехода. И эта связь больше всего нужна именно жертве, потому что иначе… Иначе что-то случится. Что-то, что не даст умирающему лёгкого посмертия.
– Демоны пустоты с тобой, пёс шелудивый, – сказала я напоследок. – Пшёл вон из жизни! Ни дна тебе, ни посмертия!
– Никому…
– Что?
Губы Чайки одеревенели уже, и голос его я услышала лишь ментальным магическим слухом:
– Не доставайся никому…
И всё, на большее его не хватило. На троне обмякло мёртвое уже тело. Кровь ещё парила, истекая последней витой, но вокруг мертвеца уже разливалось знакомое – родное теперь! – зеленоватое сияние Стихии Смерти.
«А ведь даже некромант теперь не поднимет, – со злым удовлетворением подумала я. – Я ведь пожелала предателю остаться без посмертия! Поделом ублюдку. Предавать нехорошо».
Что-то происходило вокруг.
Плетения стихий, с детства привычные, дрожали и оплывали, будто ночная свеча в затхлой комнате. Не доставайся… никому?!
Я поняла, что предатель сделал! Он запустил самоуничтожение Штормового Замка! Как последний, оставшийся в живых, потомок рода Раида, он имел право Приказа. Вот и приказал. На последнем издыхании, уже лишившись способности говорить. В уме приказал, мысленно. Золотая кровь…
Меня облило ужасом. Я видела, как неотвратимо, убыстряясь с каждым мгновением, разрушались все защитные плетения, как пожирала сама себя магия, представляющая собой саму суть нашего родового замка. Мне не хватало воображения осознать, насколько страшным будет выброс высвобожденных стихий.
Всех шести. И ещё трёх изначальных сил.
Я попыталась остановить распад, да куда там! Я ведь не съела Чайку по всем правилам, а значит, резерва у меня не прибавилось. А с тем что есть, только и оставалось, что вбросить веером по всему родовому владению приказ «Бегите!». Паника вряд ли добавит прыткости, жертвы – будут, но многие всё же спасутся.
Откуда-то снизу донёсся дикий вопль. Рыбоглазый! Не на такое он рассчитывал, не нужны ему были выжженные неуправляемой магией развалины вместо действующей Вершины Силы. Беги, идиот! Или что, дерзнёшь остановить разрушение? Тогда вперёд! Я думаю, и у тебя резерва не хватит тоже, враг мой. А если ещё силы свои переоценишь, то сам сгинешь. Вот было бы хорошо!
– Яр!– вломилось вдруг в моё сознание. – Надо спасать Яра!
Я кинулась вниз, не разбирая дороги.
Голод.
Я даже представить себе не могла, какие муки способен причинить голод! Одно дело, слушать в детстве страшные байки о неумерших, совсем другое – испытать на себе.
До боли, почти до потери сознания. Солнечный свет не причинял особого вреда, не больше, чем зной в летний полдень, вот здесь сказки ошибались. Но примириться с голодом оказалось невозможно.
Отец мой, мир ему по Лунной дороге, воспитывал меня как боевого мага, на смену себе. Чайка, будь он трижды проклят и перепроклят, учил на совесть. Привычка к контролю брала своё. Голод не подминал под себя мой разум, я по-прежнему мыслила ясно и чётко. А острое желание впиться в первое, подвернувшееся мне на глаза тело, так и оставалось всего лишь желанием.
Но я не выпила жизнь из Чайки так, как было положено по всем правилам. И растратила слишком много резерва, выдёргивая из магического взрыва Яра.
Мне удалось его спасти. Удалось, он не умер. Правда, никак не мог в себя придти, лежал без сознания, и снова в его ауре серебрились пятна некроза. Доктор Рогоз помог бы ему, а я… Что могла сделать я?
Только не смотреть на неподвижное тело. Спиной к нему сидеть. Потому что стоило лишь подумать о том, что передо мною живой человек с горячей – золотой! – кровью, как голодный ком подкатывал к горлу, губы сами щерились в оскале, обнажая клыки, а всё моё существо скручивало в тугой комок из боли и отчаянного желания наконец-то напиться горячей крови.
Досыта напиться. Дополна. Так, чтобы аж затошнило от переедания.
Тьфу!
Чем я стала…
Лик Светозарного изливал в мир сияющий жар. Неприятно, но терпимо. Я устроила Яра под скудной кроной дерева. Нашлось наверху, в стороне от Штормового Замка, такое. Степь уходила от побережья, до самого горизонта, стелилось ровное, как стол, поросшее цветущими травами пространство. Деревья здесь попадались редко.
А внизу, там, где полагалось стоять башням моего родного дома, зияла выжженная яма. Магический выброс уничтожил всё в единой вспышке, оплавил даже скальное основание, на котором когда-то стоял наш замок.
Опора рода Раида перестала существовать. Да и сам род Раида прервался. Я ведь уже не смогу родить наследника. Неумершие, Ходящие в Ночи, не способны к зачатию. Они могут обратить другого человека в себе подобного, но выносить и родить дитя – никогда, зачать дитя от смертной женщины – никогда. Такова Смерть. Она берёт, ничего не давая взамен, и ей всегда будет мало, сколько бы ни взяла.
Флот Рыбоглазого, белоснежные корабли с ослепительно-белыми парусами, значительно поредел. Я-то думала, вторжение было во многом раздуто ментальной иллюзией, но нет, у Рыбоглазого и вправду оказалось немало кораблей. Ну, что ж, теперь в нашей гавани… бывшей нашей гавани! – осталась лишь половина.
Отплывать захватчики, впрочем, не пытались пока что. Значит, Рыбоглазый там. Среди них. Вот кого я порвала бы с радостью! Да только вряд ли он меня подпустит. Почему-то я была уверена, что враг – знает. Знает, кем я стала. А хуже всего, знает, как меня поймать. Ну, или, по крайней мере, уверен, что знает.
Он нарочно тогда притворился, когда мы сошлись в бою в первый раз, поняла я. Притворился скверным воином, показал себя трусом. Хотя, возможно, вправду струсил. Такие очень не любят рисковать своей жизнью. За себя они трясутся почище болотного листа на ветру!
Яр застонал, приходя в себя. Я не шевельнулась. Не могла я на него смотреть спокойно!
– Тейшин? – позвал он, но неуверенно.
Что он видел на моём месте? Магическим восприятием он должен был воспринимать весь страх и ужас, что присущи любому Ходящему в Ночи…
Яр сел. Взгляд его – мне в спину! – вызвал новый приступ притихшего было голода.
– Что с тобой, Тейшин? – спросил Яр.– Это же ты, я не могу ошибаться!
Узнал. Слабое тепло его слов, оно согрело почти как глоток горячей крови…
– Я умерла, – ответила я правду. – Ты-то как попался ему в лапы снова?
– Как ты умерла? – растерянно спросил Яр.
– В окно выбросилась, – объяснила я. – Там по-другому было никак.
Яр поверил мне сразу. И не стал выспрашивать подробности, благо ему. Вспоминать Чайку и его гнусное предложение выйти за него замуж мне не хотелось совершенно.
– А… потом?
– Доктор Рогоз. Они убили его тоже, но он должен был умереть не сразу. А он призвал к себе смерть по своему усмотрению. Отдал мне свой резерв, вообще отдал всё. Не знаю, сколько у него ушло на… преобразование. Он обратил меня и ушёл.
– Амаригская высшая кадемия магии, – сказал Яр. – Понятно… Никогда не слышал, чтобы кто-то другой, кроме самих неумерших, мог бы провести обращение! О высших магах ничего подобного не говорили. А вот умеют, оказывается.
– Ну а как, по-твоему, появились первые неумершие? – спросила я. – Я уже думала об этом. Кто-то когда-то обуздал стихию Смерти, и так оно с тех пор и повелось. Полагаю, в Академии преподают подобное знание. Возможно, не всем. Доктор Рогоз интересовался, вот ему и позволили это выучить. Наверное, так.
На самом деле, я понятия не имела, как и чему учат высших магов. Я близко не видела Академию, я даже не думала когда-либо поехать в неё учиться, потому что на мне, дочери единственной, лежала ответственность за род Раида.
Теперь, наверное, учиться я смогу, подумалось мне вдруг. Если, конечно, Академия примет неумершего. Так-то было бы неплохо, разобраться со своей новой природой и научиться восполнять дефицит энергии, не пожирая живых…
– Я хотел поступить в Академию, – признался Яр. – Но не получилось.
Я не могла смотреть на него, взгляд сам собой приклеивался к его горлу. Там, под тонкой кожей, в сонных артериях…
– Тебе необходимо… восполнить недостаток энергии, Тейшин.
– Сожрать, – поправила я его.
– Что? – не понял Яр.
– Мне необходимо кого-то сожрать, – растолковала я. – Давай уже называть вещи своими именами. Я бы сожрала Рыбоглазого, но, боюсь, не получится.
– Правильно боишься, – хмуро подтвердил мои догадки Яр. – Имя ему Кморг, я слышал, как к нему обращались его приспешники. Может быть, это не имя даже, а просто обозначение статуса. Как король или командир. Но они его так называли.
Кморг. Я вызвала в памяти бледное лицо с блёклыми побелевшими глазами, как у выдернутой на воздух и пролежавшей на берегу полдня рыбы. А хорошее прозвание. По нему!
– Откуда он взялся на нашу голову, они не говорили? – спросила я.
– Нет, не говорили…
– А, неважно. Он всё ещё здесь, и я хочу вырвать ему глотку, – пальцы у меня сами собой скрючились, из них вылезли зазубренные когти.
Хорошее оружие, правильное. Вскрывать горло и пить, пить, пить вытекающую из него кровь… В глазах помутилось, я еле удержала сознание.
Да.
Мне действительно надо сейчас кого-то сожрать, чтобы выжить и придумать, как уничтожить рыбоглазого Кморга!
Хотела я этого или нет, но надо было пробираться к гавани, где всё ещё стояли белые корабли. Вторженцы, захватчики, враги… пища…
Я таилась, отступала в тень при малейшем шорохе. Меня никто не замечал, но я не собиралась давать врагу ни малейшего шанса. Магией Рыбоглазый Кморг владел хорошо, и шутить с ним не стоило.
Его самого, впрочем, я пока ещё у кораблей не видела. Яру я велела остаться на месте. Я не хотела, чтобы он видел, во что я превратилась. Его учёный энтузиазм – впервые видел проводника смерти так близко, впервые мог надеяться на дружеский разговор! – меня нисколько не радовал. Злость поднимала голод, голод давил на разум, разум еле удерживал контроль над жутким желанием впиться в живое горло, а у Яра, видите ли, вопросы!
Может быть, когда я наконец-то сожру кого-нибудь, голод утихнет. Хотя бы на время. Вот тогда поговорим.
Корабли стояли в ряд, белые паруса словно бы прикипели к мачтам, собранные в строгие строчки. Я чувствовала запертую в них силу стихии Воздуха поистине чудовищного объема. Наших кораблей рядом с чужаками я не заметила ни одного. Вторженцы потопили их все.
И теперь вели себя на нашей набережной, как хозяева. Ходили, держа руки у пояса, переговаривались на не понятном мне наречии, глаза у них были не рыбьими, конечно же, как у их командира, но тоже светлыми и тусклыми.
Как понять, кто там у них самый бесполезный, кого не скоро хватятся?
Если оценивать по масштабу ауры… И снова неверно. Если человек как боевой маг, стоит немного, то он не умеет хорошо скрываться, и в магическом зрении светит что твой маяк в ясную ночь. Но командиром может быть и вовсе простец так-то. Если у него талант стратега, если происхождение высокое, если так звёзды сложились, что на флоте его уважают за личную храбрость и умение вывести из любой беды почти без потерь…
Где мы, а где Амариг. Пока доберусь… И что ещё та Арка придумает, вдруг уничтожит меня как неумершую, мало ли, вот захочется ей сделать именно так. Останется тогда Чайка безнаказанным! А мой отец неотмщённым. Как и я.
Неизбежность давила. Я прошла сквозь тяжёлые двери и не заметила их. Ровное тёплое сияние, сила родового замка, дитя ашего рода и наш хранитель. Прости.
В ответ мне в душу плеснуло золотое тепло. Замок как место силы не имел сознания даже на уровне животного, но мне показалось, будто он одобряет меня. Видно, и у него к Чайке душа не лежала!
Предатель оказался именно там, где я его в первый раз учуяла: на троне. Задремал, давно видно сидел здесь, властью своей упиваясь. А может, боялся в спальню идти, чтобы не прирезали его там, как он меня резать собирался.
А нет теперь закона! Каждый сейчас сам за себя. Может, вспомнил кто добрым словом отца моего, да и точит нож втихую, от каждого шороха таясь! Как узнаешь? Вот Чайка и решил, что в большой зале будет ему безопаснее всего.
Я провела ладонью над его лицом. Надо было, конечно, сразу вцепиться в глотку, но тогда предатель умер бы слишком быстро. Мне же хотелось, чтобы в предсмертный свой миг Чайка в полной мере осознал, за что ему мука.
– Тей-шин! – выдохнул он, подаваясь назад.
Но позади была высокая жёсткая спинка трона, она удержала его. Я улыбнулась предателю. Если всё в детских сказках о неумерших правда, то улыбка моя Чайке должна была сейчас очень понравиться.
– Ты меня замуж звал, – сказала я ласково. – Может, поцелуешь сначала? А там и про свадьбу поговорим.
Чайка вжимался в высокую спинку трона, глаза его лезли из орбит. И то, в краях наших Ходящие в Ночи встречались лишь в страшных историях, которыми так славно пугать друг друга долгими зимними вечерами. Ещё мне подумалось, что предатель думает, будто в страшный сон попал, и стоит ему проснуться, всего лишь проснуться…
То-то руку он себе щипал сейчас яростно, едва ли не до крови!
Нет, дорогой. Я не во сне к тебе пришла, а наяву. Сам знаешь, за чем. Что? Неприятно? А мне падать на мостовую с высоты приятно было?
Страх предателя, что там страх, – ужас! – разливался по зале плотным густым дымом.
И вот здесь я запнулась. В страшилках неумершие впиваются клыками жертве в горло и выпивают всю кровь. Но я никогда в жизни так не делала! Я не пила свежую кровь вообще и даже не слышала, чтобы даже простецы при забое мясных животных так поступали.
Одна мысль о том, что надобно мне сейчас прикоснуться к Чайке, хотя бы даже рукой, вызывала омерзение. А иначе мне его не убить. Он сейчас очнётся, переборет страх, – всё же он воин, причём не из самых плохих, и хороший боевой маг. И что тогда? Кликнет на подмогу Рыбоглазого?
Вот уж с кем встречаться мне сейчас не хотелось! Очередь, безусловно, дойдёт и до Рыбоглазого, но только тогда, когда я сама решу, что готова к битве и что сумею с ним справиться.
Промедли я ещё немного, и пропала бы. Но Чайка решил проблему сам. Глаза его закатились, он обмяк на троне. Нет, не умер, просто потерял сознание от страха. Бывает. Сейчас в себя придёт.
Я без колебаний вытащила из его ножен его же собственный нож. Чайка не сменил клинок на другой, со знаками рода Раида, только пояс с ножнами заменил. Вот ведь… способен на верность, как выяснилось. Пусть даже и старой стали.
Предатель распахнул глаза за мгновение до того, как остриё ножа вошло ему в горло. Он уже ничего не мог сделать со своей смертью. Кровь полилась на грудь, густая, тёмная, с восхитительным запахом. Меня скрутило жаждой: вот, драгоценная жидкость, исполненная виты, кровь боевого мага, взятая убийством. Припасть к ней губами, и – пить, пить, пить, до конца, а потом ещё слизать остаток, а после – впиться всё-таки в горло клыками и с наслаждением высосать умирающего до последней капли…
«Сберегите душу, светлая госпожа», – эхом отдался в память голос доктора Рогоза.
Огромным усилием воли я отстранилась, подалась назад. Запах крови сводил меня с ума, но понимание в тускнеющем взгляде предателя заводило сильнее: он умирал с чётким осознанием того, что его кровью брезгуют.
Я не совсем понимала, в чём здесь было дело, но, видно, какая-то связь между проводником смерти и его жертвой образовывается в момент перехода. И эта связь больше всего нужна именно жертве, потому что иначе… Иначе что-то случится. Что-то, что не даст умирающему лёгкого посмертия.
– Демоны пустоты с тобой, пёс шелудивый, – сказала я напоследок. – Пшёл вон из жизни! Ни дна тебе, ни посмертия!
– Никому…
– Что?
Губы Чайки одеревенели уже, и голос его я услышала лишь ментальным магическим слухом:
– Не доставайся никому…
И всё, на большее его не хватило. На троне обмякло мёртвое уже тело. Кровь ещё парила, истекая последней витой, но вокруг мертвеца уже разливалось знакомое – родное теперь! – зеленоватое сияние Стихии Смерти.
«А ведь даже некромант теперь не поднимет, – со злым удовлетворением подумала я. – Я ведь пожелала предателю остаться без посмертия! Поделом ублюдку. Предавать нехорошо».
Что-то происходило вокруг.
Плетения стихий, с детства привычные, дрожали и оплывали, будто ночная свеча в затхлой комнате. Не доставайся… никому?!
Я поняла, что предатель сделал! Он запустил самоуничтожение Штормового Замка! Как последний, оставшийся в живых, потомок рода Раида, он имел право Приказа. Вот и приказал. На последнем издыхании, уже лишившись способности говорить. В уме приказал, мысленно. Золотая кровь…
Меня облило ужасом. Я видела, как неотвратимо, убыстряясь с каждым мгновением, разрушались все защитные плетения, как пожирала сама себя магия, представляющая собой саму суть нашего родового замка. Мне не хватало воображения осознать, насколько страшным будет выброс высвобожденных стихий.
Всех шести. И ещё трёх изначальных сил.
Я попыталась остановить распад, да куда там! Я ведь не съела Чайку по всем правилам, а значит, резерва у меня не прибавилось. А с тем что есть, только и оставалось, что вбросить веером по всему родовому владению приказ «Бегите!». Паника вряд ли добавит прыткости, жертвы – будут, но многие всё же спасутся.
Откуда-то снизу донёсся дикий вопль. Рыбоглазый! Не на такое он рассчитывал, не нужны ему были выжженные неуправляемой магией развалины вместо действующей Вершины Силы. Беги, идиот! Или что, дерзнёшь остановить разрушение? Тогда вперёд! Я думаю, и у тебя резерва не хватит тоже, враг мой. А если ещё силы свои переоценишь, то сам сгинешь. Вот было бы хорошо!
– Яр!– вломилось вдруг в моё сознание. – Надо спасать Яра!
Я кинулась вниз, не разбирая дороги.
***
Голод.
Я даже представить себе не могла, какие муки способен причинить голод! Одно дело, слушать в детстве страшные байки о неумерших, совсем другое – испытать на себе.
До боли, почти до потери сознания. Солнечный свет не причинял особого вреда, не больше, чем зной в летний полдень, вот здесь сказки ошибались. Но примириться с голодом оказалось невозможно.
Отец мой, мир ему по Лунной дороге, воспитывал меня как боевого мага, на смену себе. Чайка, будь он трижды проклят и перепроклят, учил на совесть. Привычка к контролю брала своё. Голод не подминал под себя мой разум, я по-прежнему мыслила ясно и чётко. А острое желание впиться в первое, подвернувшееся мне на глаза тело, так и оставалось всего лишь желанием.
Но я не выпила жизнь из Чайки так, как было положено по всем правилам. И растратила слишком много резерва, выдёргивая из магического взрыва Яра.
Мне удалось его спасти. Удалось, он не умер. Правда, никак не мог в себя придти, лежал без сознания, и снова в его ауре серебрились пятна некроза. Доктор Рогоз помог бы ему, а я… Что могла сделать я?
Только не смотреть на неподвижное тело. Спиной к нему сидеть. Потому что стоило лишь подумать о том, что передо мною живой человек с горячей – золотой! – кровью, как голодный ком подкатывал к горлу, губы сами щерились в оскале, обнажая клыки, а всё моё существо скручивало в тугой комок из боли и отчаянного желания наконец-то напиться горячей крови.
Досыта напиться. Дополна. Так, чтобы аж затошнило от переедания.
Тьфу!
Чем я стала…
Лик Светозарного изливал в мир сияющий жар. Неприятно, но терпимо. Я устроила Яра под скудной кроной дерева. Нашлось наверху, в стороне от Штормового Замка, такое. Степь уходила от побережья, до самого горизонта, стелилось ровное, как стол, поросшее цветущими травами пространство. Деревья здесь попадались редко.
А внизу, там, где полагалось стоять башням моего родного дома, зияла выжженная яма. Магический выброс уничтожил всё в единой вспышке, оплавил даже скальное основание, на котором когда-то стоял наш замок.
Опора рода Раида перестала существовать. Да и сам род Раида прервался. Я ведь уже не смогу родить наследника. Неумершие, Ходящие в Ночи, не способны к зачатию. Они могут обратить другого человека в себе подобного, но выносить и родить дитя – никогда, зачать дитя от смертной женщины – никогда. Такова Смерть. Она берёт, ничего не давая взамен, и ей всегда будет мало, сколько бы ни взяла.
Флот Рыбоглазого, белоснежные корабли с ослепительно-белыми парусами, значительно поредел. Я-то думала, вторжение было во многом раздуто ментальной иллюзией, но нет, у Рыбоглазого и вправду оказалось немало кораблей. Ну, что ж, теперь в нашей гавани… бывшей нашей гавани! – осталась лишь половина.
Отплывать захватчики, впрочем, не пытались пока что. Значит, Рыбоглазый там. Среди них. Вот кого я порвала бы с радостью! Да только вряд ли он меня подпустит. Почему-то я была уверена, что враг – знает. Знает, кем я стала. А хуже всего, знает, как меня поймать. Ну, или, по крайней мере, уверен, что знает.
Он нарочно тогда притворился, когда мы сошлись в бою в первый раз, поняла я. Притворился скверным воином, показал себя трусом. Хотя, возможно, вправду струсил. Такие очень не любят рисковать своей жизнью. За себя они трясутся почище болотного листа на ветру!
Яр застонал, приходя в себя. Я не шевельнулась. Не могла я на него смотреть спокойно!
– Тейшин? – позвал он, но неуверенно.
Что он видел на моём месте? Магическим восприятием он должен был воспринимать весь страх и ужас, что присущи любому Ходящему в Ночи…
Яр сел. Взгляд его – мне в спину! – вызвал новый приступ притихшего было голода.
– Что с тобой, Тейшин? – спросил Яр.– Это же ты, я не могу ошибаться!
Узнал. Слабое тепло его слов, оно согрело почти как глоток горячей крови…
– Я умерла, – ответила я правду. – Ты-то как попался ему в лапы снова?
– Как ты умерла? – растерянно спросил Яр.
– В окно выбросилась, – объяснила я. – Там по-другому было никак.
Яр поверил мне сразу. И не стал выспрашивать подробности, благо ему. Вспоминать Чайку и его гнусное предложение выйти за него замуж мне не хотелось совершенно.
– А… потом?
– Доктор Рогоз. Они убили его тоже, но он должен был умереть не сразу. А он призвал к себе смерть по своему усмотрению. Отдал мне свой резерв, вообще отдал всё. Не знаю, сколько у него ушло на… преобразование. Он обратил меня и ушёл.
– Амаригская высшая кадемия магии, – сказал Яр. – Понятно… Никогда не слышал, чтобы кто-то другой, кроме самих неумерших, мог бы провести обращение! О высших магах ничего подобного не говорили. А вот умеют, оказывается.
– Ну а как, по-твоему, появились первые неумершие? – спросила я. – Я уже думала об этом. Кто-то когда-то обуздал стихию Смерти, и так оно с тех пор и повелось. Полагаю, в Академии преподают подобное знание. Возможно, не всем. Доктор Рогоз интересовался, вот ему и позволили это выучить. Наверное, так.
На самом деле, я понятия не имела, как и чему учат высших магов. Я близко не видела Академию, я даже не думала когда-либо поехать в неё учиться, потому что на мне, дочери единственной, лежала ответственность за род Раида.
Теперь, наверное, учиться я смогу, подумалось мне вдруг. Если, конечно, Академия примет неумершего. Так-то было бы неплохо, разобраться со своей новой природой и научиться восполнять дефицит энергии, не пожирая живых…
– Я хотел поступить в Академию, – признался Яр. – Но не получилось.
Я не могла смотреть на него, взгляд сам собой приклеивался к его горлу. Там, под тонкой кожей, в сонных артериях…
– Тебе необходимо… восполнить недостаток энергии, Тейшин.
– Сожрать, – поправила я его.
– Что? – не понял Яр.
– Мне необходимо кого-то сожрать, – растолковала я. – Давай уже называть вещи своими именами. Я бы сожрала Рыбоглазого, но, боюсь, не получится.
– Правильно боишься, – хмуро подтвердил мои догадки Яр. – Имя ему Кморг, я слышал, как к нему обращались его приспешники. Может быть, это не имя даже, а просто обозначение статуса. Как король или командир. Но они его так называли.
Кморг. Я вызвала в памяти бледное лицо с блёклыми побелевшими глазами, как у выдернутой на воздух и пролежавшей на берегу полдня рыбы. А хорошее прозвание. По нему!
– Откуда он взялся на нашу голову, они не говорили? – спросила я.
– Нет, не говорили…
– А, неважно. Он всё ещё здесь, и я хочу вырвать ему глотку, – пальцы у меня сами собой скрючились, из них вылезли зазубренные когти.
Хорошее оружие, правильное. Вскрывать горло и пить, пить, пить вытекающую из него кровь… В глазах помутилось, я еле удержала сознание.
Да.
Мне действительно надо сейчас кого-то сожрать, чтобы выжить и придумать, как уничтожить рыбоглазого Кморга!
Хотела я этого или нет, но надо было пробираться к гавани, где всё ещё стояли белые корабли. Вторженцы, захватчики, враги… пища…
***
Я таилась, отступала в тень при малейшем шорохе. Меня никто не замечал, но я не собиралась давать врагу ни малейшего шанса. Магией Рыбоглазый Кморг владел хорошо, и шутить с ним не стоило.
Его самого, впрочем, я пока ещё у кораблей не видела. Яру я велела остаться на месте. Я не хотела, чтобы он видел, во что я превратилась. Его учёный энтузиазм – впервые видел проводника смерти так близко, впервые мог надеяться на дружеский разговор! – меня нисколько не радовал. Злость поднимала голод, голод давил на разум, разум еле удерживал контроль над жутким желанием впиться в живое горло, а у Яра, видите ли, вопросы!
Может быть, когда я наконец-то сожру кого-нибудь, голод утихнет. Хотя бы на время. Вот тогда поговорим.
Корабли стояли в ряд, белые паруса словно бы прикипели к мачтам, собранные в строгие строчки. Я чувствовала запертую в них силу стихии Воздуха поистине чудовищного объема. Наших кораблей рядом с чужаками я не заметила ни одного. Вторженцы потопили их все.
И теперь вели себя на нашей набережной, как хозяева. Ходили, держа руки у пояса, переговаривались на не понятном мне наречии, глаза у них были не рыбьими, конечно же, как у их командира, но тоже светлыми и тусклыми.
Как понять, кто там у них самый бесполезный, кого не скоро хватятся?
Если оценивать по масштабу ауры… И снова неверно. Если человек как боевой маг, стоит немного, то он не умеет хорошо скрываться, и в магическом зрении светит что твой маяк в ясную ночь. Но командиром может быть и вовсе простец так-то. Если у него талант стратега, если происхождение высокое, если так звёзды сложились, что на флоте его уважают за личную храбрость и умение вывести из любой беды почти без потерь…
