Я дёрнулась от неожиданности и с упрёком посмотрела на рыжего, но вырваться из объятий не получилось, Фарнель лишь прижал к себе сильнее.
— Спокойно, Людвик, я не собирался выдавать твоих секретов.
— Не такой уж это и секрет, — прозвучало как-то по-детски и беспомощно.
— Если не секрет, почему ты носишь чужое имя? Неужели ты думала, что я не знаю, с кем заключил сделку?
Наверное, со стороны мы смотрелись как пылкая парочка, ищущая уединения в осеннем парке. Фарнель без тени усмешки ждал ответа, который я не собиралась давать, а просто положила голову ему на плечо.
— Так что тебе рассказать, девушка из поместья Звенящих Ив?
— Что-нибудь, что выходит за рамки общедоступного. Что-то особенное.
Эльф довольно жмурился, подставляя лицо отблескам осеннего солнца. На фоне пурпурно-багряных клёнов его волосы смотрелись просто завораживающе. Я готова была поспорить, что парень об этом прекрасно знал.
— Люд, ты не поверишь, но мы абсолютно такие же, как и вы…
— Ага, конечно, только рожи у вас наглее и живёте вы немного дольше.
— Совершенно верно, дорогая, так оно и есть.
Я обиженно толкнула его в бок — ну, и ладно, не хочет говорить — не надо, не больно-то и хотелось — и начала активно по-детски шуршать палой листвой под ногами.
— Люд, — мягко позвал меня друг, — но ведь это так.
Он попытался обнять, но обиженная некромантша увернулась, мстительно наступив на ногу. Эльф охнул и повалился на охапку листьев, не забыв и меня повалить за собой. Некоторое время мы кувыркались, перекатывались, щекотали друг друга, как малые дети, и, подурачившись вволю, обессиленные повалились навзничь.
— Слушай, Фарн, а какой ты был в детстве?
— А что?
— В детстве эльфы тоже красивые? Я никогда не видела детей вашего народа.
Он перекатился на живот и подпёр одной рукой голову. Представляю, как мы смотрелись со стороны — два придурка в куче листьев. И это взрослые, почти дипломированные маги! Интересно, а через энное количество лет будет ли у меня желание вот так же повалять дурака или же я превращусь в старую злобную перечницу?
— Ты не поверишь, но у эльфов те же проблемы в подростковом возрасте, что и у вас: прыщи, эмоции и бесконечные споры с родителями.
— Прыщи? Не может быть. У вас такая идеальная кожа!
Да, сама я промучилась с этой проблемой основательно, тётке было жалко тратить на меня моё же наследство. И она просто махнула рукой — само пройдёт. Оно и прошло, после того как надо мной сжалился местный знахарь и расщедрился на баночку заветной мази. В знак благодарности всё лето помогала ему со сбором трав. Тогда я впервые усвоила, что всякий труд должен оплачиваться!
— Может и ещё как! А ещё у меня были веснушки, да и сейчас есть, но я их вывожу специальной маской.
— Веснушки? Маской?
— Да. И я регулярно делаю увлажняющую маску для кожи. Тебе, кстати, тоже не помешало бы. А Бертаниель красит ресницы специальной краской. А Дарклай с шестого курса подкрашивает волосы, чтобы они были более блестящими и серебристыми. Люд, чем знамениты эльфы?
— Воинским искусством? — неуверенно предположила я.
— К сожалению, сейчас да, хотя мы не так идеальны, как стремимся казаться. В первую очередь мы — целители. И люди, впрочем, как и сами эльфы, стали об этом забывать. Моя семья занимается целительством на протяжении многих столетий.
Он крутил в руках один из кленовых листьев и с улыбкой наблюдал, как я перевариваю полученные «особые» сведения.
— А сам можешь что-нибудь сделать?
— Могу и делаю. И обязательно сделаю тебе. Красота — это удивительная сила, которой мы владеем в совершенстве. Вот наш самый главный секрет.
Я тут же представила Фарнеля в цветастом халатике, с тюрбаном на голове и увлажняющей маской на всё лицо, самозабвенно сражающимся с пилочкой для ногтей.
— Людвик, мы — вымирающий вид, — тихо продолжил эльф. — Мы пленники собственных предрассудков и традиций. Ещё пару столетий, и мы без остатка растворимся в человеческой толпе. О нас будут помнить по сказкам и легендам, а в книжках напишут, что мы уплыли на какие-нибудь богом забытые острова.
— Так они всё-таки есть?! — Я тоже слышала эту легенду, но никогда не верила в неё до конца.
— Нет никаких островов, Люд… — Фарнель печально смотрел куда-то вдаль. — Ещё будучи мальчишкой я перечитал горы книг, изучил сотни карт в надежде найти хоть маленькую подсказку, пока не понял, что это всего лишь красивая сказка для наивных и романтичных особ.
— А как же Перворождённые?
— А кто сказал, что это именно мы? Так написано в фолиантах? Но ведь кто-то их писал, а историю всегда можно перекроить под себя. Знаешь, большинство наших детей рождаются в последние годы неполноценными, даже хуже. Их природная магия настолько ничтожна, что от любого человека они отличаются лишь формой ушей. Нам нужна свежая кровь, здоровая наследственность, а молодых заставляют жениться только на эльфийках. Это тупик…
— Но ты ведь можешь жениться и на человеке?
— Могу, но потеряю репутацию и массу привилегий.
— Мы для вас — второй сорт, диковинка на одну ночь, — произнесла я насмешливо, копируя язвительный тон дроу.
Полукровка резко вскинул голову и аквамариновый взгляд был предельно серьёзный. Видно, мои слова зацепили его за живое. Что же ты скрываешь, полукровка? Или же, как вы любой выскородный бастард, посчитал мои слова оскорблением?
— Никогда и никому не позволяй так говорить о себе! Слышишь? Никогда! — чеканя каждое слово, Фарнель вскочил и начал расхаживать, не находя себе места.
— Знаешь, последняя война прекрасно доказала, что человек ничем не хуже любого из нас. Генерал Тормо командовал собственным расстрелом, потому что ни один из эльфов Серого Отряда не желал попадать в цель. А при взятии Остонской крепости были обнаружены всего два мага, которые держали оборону до последнего вздоха. Они тронулись умом, Люд, но сдаваться не желали. Им дали возможность сбежать, но увы, маги исчерпали себя до капли! Знаешь, как пытают магов? Нет? С них снимают живьём кожу, позволяя силе капле за каплей стекать в никуда. И это не самая страшная из наших пыток! Так кто мы? Дети Леса? Целители? Или профессиональные убийцы с непомерно завышенной самооценкой?
Фарнель чуть ли не кричал — столько злости и отчаяния звучало в голосе.
— Да, люди несовершенные и век их весьма короток! Но вы быстро и легко учитесь, вы горды и сильны духом, легко влюбляетесь, люто ненавидите и милосердно прощаете. Вы прожигаете жизнь, как мотыльки над пламенем, но разве это плохо — жить так, как велит сердце, пусть и мгновение? Так кто из нас пережиток старого мира?
— А как же уникальная эльфийская магия?
— Что? Магия? — Он дёрнулся, как от пощёчины, схватил меня за руку и потащил в глубь парка: — Идём, я покажу тебе эльфийскую магию!
Я неуверенно оглянулась по сторонам. Слишком возбуждённым казался Фарнель. И это пугало!
Рыжий тянул меня к старому разросшемуся дубу в конце аллеи.
— Прислонись, вот так. Обхвати ствол руками и ничего не бойся. — Эх, давно я не обнималась с деревьями. Всё детство пролазили с братом по веткам, как белки, играя в остроухий народец, а за спинами торчали грубые самодельные луки. — А теперь прислушайся...
О, боги, представляю, какое у меня сейчас выражение лица! Если такое же блаженное, как и у рыжика, то конец моей репутации «злостной некромантши».
— Слушай, Люд. Почувствуй его, позволь ему сказать, открыться. Впитай его магию...
Легко сказать — почувствуй! А если не чувствуется? Глубокий вдох — медленный выдох, вдох — выдох. Щебет воробьёв, шорох листьев, шаги прохожих, биение сердца, дыхание эльфа…
Не знаю, сколько мы так простояли, но пальцы вдруг кольнуло приятным теплом, еле уловимой пульсацией, незнакомой, но приятной магией. Она плавно перетекала на руки, будто приветствуя или знакомясь с осмелившимся разбудить её.
Она позволяла впитывать себя, заставляла сердца биться чаще. Неужели у деревьев есть сердце? Я просто стояла и упивалась новыми ощущениями — слишком острыми, слишком захватывающими! Перед глазами представали странные образы… Первый восторг весны — оглушительное пение птиц, стремление испить больше влаги и солнца, гордость за едва распускавшиеся почки. Летний зной — жажда грозы и упоение тёплым ливнем, так приятно ласкающего листву, спокойной насыщение; радость путникам, укрывающимся то от дождя, то от солнца. Осенняя усталость — желание поскорее сбросить листву и укрыться снежным ковром на зиму.
Вновь открыв глаза, я наткнулась на счастливый взгляд эльфа. Он тоже обнимал дуб, но с другой стороны.
— А ты говоришь "эльфийская магия", — ухмыльнулся друг и подошёл вплотную. — Есть более сильная магия, Людвик.
— Это какая же? — от лёгкой эйфории голос казался чужим.
— Глупенькая, конечно же, магия любви.
И прежде, чем я успела что-нибудь возразить, он притянул меня к себе и прильнул губами.
Не было ни грома, ни молний, ни подкашивающихся коленей, ни роя бабочек внизу живота или иной какой живности. Просто время остановилось, скромно замерло, позволяя насладиться запахом осенней листвы и терпким привкусом рябины.
Где-то в соседних кустах послышались завистливо-восторженные вздохи. Неужели их не учили, что подсматривать нехорошо?
На ночной практикум я летела как на крыльях, перескакивая через ступеньки и мурлыча что-то весёлое под нос. Неожиданно меня резко дёрнули за руку и прижали к стене.
— Надо поговорить, деточка.
В лицо было нацелено сразу три пульсара. Весомые аргументы. Молча втянули под руки в ближайшую аудиторию.
— Что ты возомнила о себе, девочка? Думаешь, такая, как ты, достойна Фарнеля?
Вот только бабских разборок с Ялиной мне не хватало. В нашей Академии, как и во многих других, студенты делились на три группы. Первая называлась Элитой — туда входили золотые детки высокопоставленных и знатных особ. Вторая именовалась Весом — она принадлежала тем, кто особенно одарён, любим преподавателями и кому сулили блестящее будущее. И третья была безымянной — туда входили все остальные, как правило, мечтающие примкнуть хотя бы ко второй группе.
Ялина была богата, знатна, талантлива и, чего скрывать, ослепительно красива. Но больше всего её привлекало ощущение власти и полной безнаказанности. Кажется, я уже упоминала про незабываемый первый курс?..
И что в ней нашёл Фарнель? Самая обыкновенная стерва.
— Язык проглотила? — меня вздёрнули и за шею прижали к стене. Спокойно, ещё не время паниковать. Проклясть их ты всегда успеешь. Это в лучшем случае. Если у тебя будет хорошее настроение.
— А что ты хочешь услышать, Ялина?
Девушка прищурилась и зашипела как змея:
— Фарнель — мой, заруби себе на носу.
— А клеймо принадлежности ты где ему поставила? Уж больно посмотреть хочется!
— Девочка, не шути со мной. Я тебя предупредила, а если есть какие-то сомнения, просто взгляни в зеркало! И они сразу отпадут.
Цепкие руки разомкнулись, и я осела на пол. Ялина гордо удалилась под мерзкое хихиканье своей свиты. Настроение с радужно-безоблачного скатилось до пасмурно-хмурого.
Первым на меня хорошую нарвался Сангр. Не помню, почему я на него наорала, но вампир только пожал плечами и промолчал. Вот что значит настоящий друг — всегда знает, когда нужно промолчать. Далее досталось всем покойником в мертвецкой: я рьяно высказала всё, что о них думаю и об этой трижды проклятой практике, от которой толку — ноль. Покойники стерпели по причине невозможности что-либо возразить.
Следующим пострадал дроу, так не вовремя решивший поупражняться в остротах, за что и получил ближайшим тяжёлым предметом по голове. В ответ тот высказал всё, что думает о припадочных магичках, и поспешил убраться от греха подальше. Потом мне полегчало и стало даже капельку стыдно, но только капельку. Я даже попробовала подлизаться к Сангру, но тот опять пожал плечами и утянул меня в библиотеку, которая всегда действовала на меня успокаивающе. Там особо не побуянишь, вмиг припашут протирать вековую пыль во-о-он на той дальней полочке.
Утром меня разбудил неурочный стук в дверь. Я решила проигнорировать нежданного гостя, но не тут-то было. Стук стал более настойчивым. Метод «спрятать голову под подушку» не помог, пришлось идти открывать.
На пороге стоял воодушевлённый и жизнерадостный полуэльф:
— Доброе утро, солнце, я так и знал, что ты не спишь, — и чмокнул в щёку.
Он ещё и издевается! Демонстративно зевнув, я поплелась назад в кровать. Ходят тут всякие.
— Вот, это тебе, — Фарнель протянул два маленьких флакончика. — Это мажешь утром, это — вечером. Не перепутай! А впрочем, зная тебя, я их подписал.
— Куда мазать-то? — сонно, с уже закрытыми глазами пробормотала я.
— Изначально — на лицо, а дальше как фантазия подскажет.
Но я уже его не слышала, провалившись в крепкий и безмятежный сон.
Содержимое флаконов было решено испробовать на Лильке. Та с радостью согласилась побыть подопытным кроликом. Смело зачерпнув содержимое, соседка густо намазала его на и без того безупречное личико.
— Лиль, если что, меня похорони под каштаном на тренировочном кладбище.
— Зачем тебя? Фарнеля и похороним, даже на памятник скинемся всё группой.
Подруга массировала и похлопывала кончиками пальцев себя по лицу. Я же с ужасом ждала результат.
— Люд, дыши глубже. Тебе мужчина такой подарок сделал, своими руками, между прочим.
— Вот это-то меня и настораживает.
Но результат превзошёл все ожидания. Уже на следующий день Лилька чуть ли не до потолка скакала от восторга:
— Люд, ты только посмотри, какая гладкая, бархатистая, а светится-то как!
Лично я никакого свечения не замечала, но мнению подруги доверилась.
— Людвичек, попроси Фарнеля, пусть и для меня сделает.
Я призадумалась: а это неплохая идея!
И отправилась на поиски эльфа. Тот обнаружился в своей комнате, лежащий на животе и листающий конспект.
— Фарн, есть предложение, — решила я сразу перейти к делу.
— Я слушаю, солнце, — даже от конспекта не оторвался.
— Как насчёт того, чтобы наладить собственный небольшой промысел?
Он отвлёкся от чтива и удивлённо вскинул брови.
— Продолжай.
— Ты делаешь все эти свои крема-мазилки, а мы с Лилькой выступает в качестве наглядной демонстрации и торговых агентов.
— Где возьмём изначальный капитал? У меня лишних денег не наблюдается, а ингредиенты стоят недёшево?
Я призадумалась. Эх, была не была. Где наша не пропадала?
— Допустим, есть у меня некоторая накопленная непосильным трудом наличность.
— Откуда?
— Разве это имеет значение?
— Если не признаешься, то я откажусь от дальнейшего сотрудничества.
Я обиженно насупилась, но призналась:
— На зимнюю куртку копила.
Эльф призадумался, что-то прикинул в уме и кивнул:
— Хорошо, по рукам. Пятьдесят на пятьдесят тебя устроит?
Я радостно закивала головой. Хотя надо бы опечалиться: я не потратила накопленное даже на хорошие сапоги, а сейчас рискую остаться без зимней куртки.
— Но агитацию мирного населения полностью берёшь на себя, — и он снова уткнулся в конспект.
Я поспешила покинуть его обитель, пока рыжий не передумал.
— Люд?
— Что? — я обернулась в дверях.
— Ничего не забыла?
И снова запах осеннего леса, и терпкий привкус на губах. А мне это начинает нравиться.
Вернувшись с вечерних лекций, я решила испытать чудо-крем на себе и, повторив все манипуляции за Лилькой и полистав одну из нудных, но очень важных книг, с чистой совестью улеглась спать.
— Спокойно, Людвик, я не собирался выдавать твоих секретов.
— Не такой уж это и секрет, — прозвучало как-то по-детски и беспомощно.
— Если не секрет, почему ты носишь чужое имя? Неужели ты думала, что я не знаю, с кем заключил сделку?
Наверное, со стороны мы смотрелись как пылкая парочка, ищущая уединения в осеннем парке. Фарнель без тени усмешки ждал ответа, который я не собиралась давать, а просто положила голову ему на плечо.
— Так что тебе рассказать, девушка из поместья Звенящих Ив?
— Что-нибудь, что выходит за рамки общедоступного. Что-то особенное.
Эльф довольно жмурился, подставляя лицо отблескам осеннего солнца. На фоне пурпурно-багряных клёнов его волосы смотрелись просто завораживающе. Я готова была поспорить, что парень об этом прекрасно знал.
— Люд, ты не поверишь, но мы абсолютно такие же, как и вы…
— Ага, конечно, только рожи у вас наглее и живёте вы немного дольше.
— Совершенно верно, дорогая, так оно и есть.
Я обиженно толкнула его в бок — ну, и ладно, не хочет говорить — не надо, не больно-то и хотелось — и начала активно по-детски шуршать палой листвой под ногами.
— Люд, — мягко позвал меня друг, — но ведь это так.
Он попытался обнять, но обиженная некромантша увернулась, мстительно наступив на ногу. Эльф охнул и повалился на охапку листьев, не забыв и меня повалить за собой. Некоторое время мы кувыркались, перекатывались, щекотали друг друга, как малые дети, и, подурачившись вволю, обессиленные повалились навзничь.
— Слушай, Фарн, а какой ты был в детстве?
— А что?
— В детстве эльфы тоже красивые? Я никогда не видела детей вашего народа.
Он перекатился на живот и подпёр одной рукой голову. Представляю, как мы смотрелись со стороны — два придурка в куче листьев. И это взрослые, почти дипломированные маги! Интересно, а через энное количество лет будет ли у меня желание вот так же повалять дурака или же я превращусь в старую злобную перечницу?
— Ты не поверишь, но у эльфов те же проблемы в подростковом возрасте, что и у вас: прыщи, эмоции и бесконечные споры с родителями.
— Прыщи? Не может быть. У вас такая идеальная кожа!
Да, сама я промучилась с этой проблемой основательно, тётке было жалко тратить на меня моё же наследство. И она просто махнула рукой — само пройдёт. Оно и прошло, после того как надо мной сжалился местный знахарь и расщедрился на баночку заветной мази. В знак благодарности всё лето помогала ему со сбором трав. Тогда я впервые усвоила, что всякий труд должен оплачиваться!
— Может и ещё как! А ещё у меня были веснушки, да и сейчас есть, но я их вывожу специальной маской.
— Веснушки? Маской?
— Да. И я регулярно делаю увлажняющую маску для кожи. Тебе, кстати, тоже не помешало бы. А Бертаниель красит ресницы специальной краской. А Дарклай с шестого курса подкрашивает волосы, чтобы они были более блестящими и серебристыми. Люд, чем знамениты эльфы?
— Воинским искусством? — неуверенно предположила я.
— К сожалению, сейчас да, хотя мы не так идеальны, как стремимся казаться. В первую очередь мы — целители. И люди, впрочем, как и сами эльфы, стали об этом забывать. Моя семья занимается целительством на протяжении многих столетий.
Он крутил в руках один из кленовых листьев и с улыбкой наблюдал, как я перевариваю полученные «особые» сведения.
— А сам можешь что-нибудь сделать?
— Могу и делаю. И обязательно сделаю тебе. Красота — это удивительная сила, которой мы владеем в совершенстве. Вот наш самый главный секрет.
Я тут же представила Фарнеля в цветастом халатике, с тюрбаном на голове и увлажняющей маской на всё лицо, самозабвенно сражающимся с пилочкой для ногтей.
— Людвик, мы — вымирающий вид, — тихо продолжил эльф. — Мы пленники собственных предрассудков и традиций. Ещё пару столетий, и мы без остатка растворимся в человеческой толпе. О нас будут помнить по сказкам и легендам, а в книжках напишут, что мы уплыли на какие-нибудь богом забытые острова.
— Так они всё-таки есть?! — Я тоже слышала эту легенду, но никогда не верила в неё до конца.
— Нет никаких островов, Люд… — Фарнель печально смотрел куда-то вдаль. — Ещё будучи мальчишкой я перечитал горы книг, изучил сотни карт в надежде найти хоть маленькую подсказку, пока не понял, что это всего лишь красивая сказка для наивных и романтичных особ.
— А как же Перворождённые?
— А кто сказал, что это именно мы? Так написано в фолиантах? Но ведь кто-то их писал, а историю всегда можно перекроить под себя. Знаешь, большинство наших детей рождаются в последние годы неполноценными, даже хуже. Их природная магия настолько ничтожна, что от любого человека они отличаются лишь формой ушей. Нам нужна свежая кровь, здоровая наследственность, а молодых заставляют жениться только на эльфийках. Это тупик…
— Но ты ведь можешь жениться и на человеке?
— Могу, но потеряю репутацию и массу привилегий.
— Мы для вас — второй сорт, диковинка на одну ночь, — произнесла я насмешливо, копируя язвительный тон дроу.
Полукровка резко вскинул голову и аквамариновый взгляд был предельно серьёзный. Видно, мои слова зацепили его за живое. Что же ты скрываешь, полукровка? Или же, как вы любой выскородный бастард, посчитал мои слова оскорблением?
— Никогда и никому не позволяй так говорить о себе! Слышишь? Никогда! — чеканя каждое слово, Фарнель вскочил и начал расхаживать, не находя себе места.
— Знаешь, последняя война прекрасно доказала, что человек ничем не хуже любого из нас. Генерал Тормо командовал собственным расстрелом, потому что ни один из эльфов Серого Отряда не желал попадать в цель. А при взятии Остонской крепости были обнаружены всего два мага, которые держали оборону до последнего вздоха. Они тронулись умом, Люд, но сдаваться не желали. Им дали возможность сбежать, но увы, маги исчерпали себя до капли! Знаешь, как пытают магов? Нет? С них снимают живьём кожу, позволяя силе капле за каплей стекать в никуда. И это не самая страшная из наших пыток! Так кто мы? Дети Леса? Целители? Или профессиональные убийцы с непомерно завышенной самооценкой?
Фарнель чуть ли не кричал — столько злости и отчаяния звучало в голосе.
— Да, люди несовершенные и век их весьма короток! Но вы быстро и легко учитесь, вы горды и сильны духом, легко влюбляетесь, люто ненавидите и милосердно прощаете. Вы прожигаете жизнь, как мотыльки над пламенем, но разве это плохо — жить так, как велит сердце, пусть и мгновение? Так кто из нас пережиток старого мира?
— А как же уникальная эльфийская магия?
— Что? Магия? — Он дёрнулся, как от пощёчины, схватил меня за руку и потащил в глубь парка: — Идём, я покажу тебе эльфийскую магию!
Я неуверенно оглянулась по сторонам. Слишком возбуждённым казался Фарнель. И это пугало!
Рыжий тянул меня к старому разросшемуся дубу в конце аллеи.
— Прислонись, вот так. Обхвати ствол руками и ничего не бойся. — Эх, давно я не обнималась с деревьями. Всё детство пролазили с братом по веткам, как белки, играя в остроухий народец, а за спинами торчали грубые самодельные луки. — А теперь прислушайся...
О, боги, представляю, какое у меня сейчас выражение лица! Если такое же блаженное, как и у рыжика, то конец моей репутации «злостной некромантши».
— Слушай, Люд. Почувствуй его, позволь ему сказать, открыться. Впитай его магию...
Легко сказать — почувствуй! А если не чувствуется? Глубокий вдох — медленный выдох, вдох — выдох. Щебет воробьёв, шорох листьев, шаги прохожих, биение сердца, дыхание эльфа…
Не знаю, сколько мы так простояли, но пальцы вдруг кольнуло приятным теплом, еле уловимой пульсацией, незнакомой, но приятной магией. Она плавно перетекала на руки, будто приветствуя или знакомясь с осмелившимся разбудить её.
Она позволяла впитывать себя, заставляла сердца биться чаще. Неужели у деревьев есть сердце? Я просто стояла и упивалась новыми ощущениями — слишком острыми, слишком захватывающими! Перед глазами представали странные образы… Первый восторг весны — оглушительное пение птиц, стремление испить больше влаги и солнца, гордость за едва распускавшиеся почки. Летний зной — жажда грозы и упоение тёплым ливнем, так приятно ласкающего листву, спокойной насыщение; радость путникам, укрывающимся то от дождя, то от солнца. Осенняя усталость — желание поскорее сбросить листву и укрыться снежным ковром на зиму.
Вновь открыв глаза, я наткнулась на счастливый взгляд эльфа. Он тоже обнимал дуб, но с другой стороны.
— А ты говоришь "эльфийская магия", — ухмыльнулся друг и подошёл вплотную. — Есть более сильная магия, Людвик.
— Это какая же? — от лёгкой эйфории голос казался чужим.
— Глупенькая, конечно же, магия любви.
И прежде, чем я успела что-нибудь возразить, он притянул меня к себе и прильнул губами.
Не было ни грома, ни молний, ни подкашивающихся коленей, ни роя бабочек внизу живота или иной какой живности. Просто время остановилось, скромно замерло, позволяя насладиться запахом осенней листвы и терпким привкусом рябины.
Где-то в соседних кустах послышались завистливо-восторженные вздохи. Неужели их не учили, что подсматривать нехорошо?
***
На ночной практикум я летела как на крыльях, перескакивая через ступеньки и мурлыча что-то весёлое под нос. Неожиданно меня резко дёрнули за руку и прижали к стене.
— Надо поговорить, деточка.
В лицо было нацелено сразу три пульсара. Весомые аргументы. Молча втянули под руки в ближайшую аудиторию.
— Что ты возомнила о себе, девочка? Думаешь, такая, как ты, достойна Фарнеля?
Вот только бабских разборок с Ялиной мне не хватало. В нашей Академии, как и во многих других, студенты делились на три группы. Первая называлась Элитой — туда входили золотые детки высокопоставленных и знатных особ. Вторая именовалась Весом — она принадлежала тем, кто особенно одарён, любим преподавателями и кому сулили блестящее будущее. И третья была безымянной — туда входили все остальные, как правило, мечтающие примкнуть хотя бы ко второй группе.
Ялина была богата, знатна, талантлива и, чего скрывать, ослепительно красива. Но больше всего её привлекало ощущение власти и полной безнаказанности. Кажется, я уже упоминала про незабываемый первый курс?..
И что в ней нашёл Фарнель? Самая обыкновенная стерва.
— Язык проглотила? — меня вздёрнули и за шею прижали к стене. Спокойно, ещё не время паниковать. Проклясть их ты всегда успеешь. Это в лучшем случае. Если у тебя будет хорошее настроение.
— А что ты хочешь услышать, Ялина?
Девушка прищурилась и зашипела как змея:
— Фарнель — мой, заруби себе на носу.
— А клеймо принадлежности ты где ему поставила? Уж больно посмотреть хочется!
— Девочка, не шути со мной. Я тебя предупредила, а если есть какие-то сомнения, просто взгляни в зеркало! И они сразу отпадут.
Цепкие руки разомкнулись, и я осела на пол. Ялина гордо удалилась под мерзкое хихиканье своей свиты. Настроение с радужно-безоблачного скатилось до пасмурно-хмурого.
Первым на меня хорошую нарвался Сангр. Не помню, почему я на него наорала, но вампир только пожал плечами и промолчал. Вот что значит настоящий друг — всегда знает, когда нужно промолчать. Далее досталось всем покойником в мертвецкой: я рьяно высказала всё, что о них думаю и об этой трижды проклятой практике, от которой толку — ноль. Покойники стерпели по причине невозможности что-либо возразить.
Следующим пострадал дроу, так не вовремя решивший поупражняться в остротах, за что и получил ближайшим тяжёлым предметом по голове. В ответ тот высказал всё, что думает о припадочных магичках, и поспешил убраться от греха подальше. Потом мне полегчало и стало даже капельку стыдно, но только капельку. Я даже попробовала подлизаться к Сангру, но тот опять пожал плечами и утянул меня в библиотеку, которая всегда действовала на меня успокаивающе. Там особо не побуянишь, вмиг припашут протирать вековую пыль во-о-он на той дальней полочке.
Утром меня разбудил неурочный стук в дверь. Я решила проигнорировать нежданного гостя, но не тут-то было. Стук стал более настойчивым. Метод «спрятать голову под подушку» не помог, пришлось идти открывать.
На пороге стоял воодушевлённый и жизнерадостный полуэльф:
— Доброе утро, солнце, я так и знал, что ты не спишь, — и чмокнул в щёку.
Он ещё и издевается! Демонстративно зевнув, я поплелась назад в кровать. Ходят тут всякие.
— Вот, это тебе, — Фарнель протянул два маленьких флакончика. — Это мажешь утром, это — вечером. Не перепутай! А впрочем, зная тебя, я их подписал.
— Куда мазать-то? — сонно, с уже закрытыми глазами пробормотала я.
— Изначально — на лицо, а дальше как фантазия подскажет.
Но я уже его не слышала, провалившись в крепкий и безмятежный сон.
***
Содержимое флаконов было решено испробовать на Лильке. Та с радостью согласилась побыть подопытным кроликом. Смело зачерпнув содержимое, соседка густо намазала его на и без того безупречное личико.
— Лиль, если что, меня похорони под каштаном на тренировочном кладбище.
— Зачем тебя? Фарнеля и похороним, даже на памятник скинемся всё группой.
Подруга массировала и похлопывала кончиками пальцев себя по лицу. Я же с ужасом ждала результат.
— Люд, дыши глубже. Тебе мужчина такой подарок сделал, своими руками, между прочим.
— Вот это-то меня и настораживает.
Но результат превзошёл все ожидания. Уже на следующий день Лилька чуть ли не до потолка скакала от восторга:
— Люд, ты только посмотри, какая гладкая, бархатистая, а светится-то как!
Лично я никакого свечения не замечала, но мнению подруги доверилась.
— Людвичек, попроси Фарнеля, пусть и для меня сделает.
Я призадумалась: а это неплохая идея!
И отправилась на поиски эльфа. Тот обнаружился в своей комнате, лежащий на животе и листающий конспект.
— Фарн, есть предложение, — решила я сразу перейти к делу.
— Я слушаю, солнце, — даже от конспекта не оторвался.
— Как насчёт того, чтобы наладить собственный небольшой промысел?
Он отвлёкся от чтива и удивлённо вскинул брови.
— Продолжай.
— Ты делаешь все эти свои крема-мазилки, а мы с Лилькой выступает в качестве наглядной демонстрации и торговых агентов.
— Где возьмём изначальный капитал? У меня лишних денег не наблюдается, а ингредиенты стоят недёшево?
Я призадумалась. Эх, была не была. Где наша не пропадала?
— Допустим, есть у меня некоторая накопленная непосильным трудом наличность.
— Откуда?
— Разве это имеет значение?
— Если не признаешься, то я откажусь от дальнейшего сотрудничества.
Я обиженно насупилась, но призналась:
— На зимнюю куртку копила.
Эльф призадумался, что-то прикинул в уме и кивнул:
— Хорошо, по рукам. Пятьдесят на пятьдесят тебя устроит?
Я радостно закивала головой. Хотя надо бы опечалиться: я не потратила накопленное даже на хорошие сапоги, а сейчас рискую остаться без зимней куртки.
— Но агитацию мирного населения полностью берёшь на себя, — и он снова уткнулся в конспект.
Я поспешила покинуть его обитель, пока рыжий не передумал.
— Люд?
— Что? — я обернулась в дверях.
— Ничего не забыла?
И снова запах осеннего леса, и терпкий привкус на губах. А мне это начинает нравиться.
***
Вернувшись с вечерних лекций, я решила испытать чудо-крем на себе и, повторив все манипуляции за Лилькой и полистав одну из нудных, но очень важных книг, с чистой совестью улеглась спать.
