– Ликвидировать его пока нельзя, мы просто заменим известного и предсказуемого врага на несколько неизвестных и непредсказуемых. Но весёлую жизнь мама ему устроит. Лучше отведи меня к сестре. Мы с Летти связаны многие жизни, может она меня вспомнит.
… Альвирон – Альтерра
… Альвирон – Альтерра
Военно-экспериментальная плоскостно-временная мобильная база Проксима-2, принадлежащая роду Ивер Оррест и межпространственному флоту Альвирон-Центральный, пересекла границу трёхмерного сегмента и вошла в пространство Альтерры, не прошло и часа по местному времени. Экзарх Рамон мог переместить станцию и раньше, но не собирался создавать на живой планете новые аномалии. Не для того они восстанавливали этот мир, чтобы так глупо пустить результаты рахши под хвосты. И Аль мирно пропустила чужую военную станцию совсем не для того. Как бы старшие Орресты ни волновались и ни спешили, Летте от этого мало толку. А Сильвана, Альянс и Джонатан Склайр всё равно никуда из своей вселенной не денутся.
Нариман вышел на связь с родителями, едва узнал о ЧП на Сильване. Альтерра немногим его опередила, так что младшему фениксу почти ничего не пришлось объяснять – только уточнить детали. Летта помнила его смутно, фрагментарно и обрывочно, путалась между прошлым и настоящим, терялась, кем ей приходится Нариман сейчас – братом, сыном или супругом. Последнее особенно «порадовало» Веймара, вспышку его ревности наверняка ощутила вся Альтерра, до распоследнего рахши, новорождённого монокристалла альгиума и невылупившихся индаро. Отголоски коснулись даже единого поля сознания Старшей ветви, докатившись от детей по кровным связям. За счёт разницы хода времени и самой его природы в разных реальностях, слабенько и с запозданием. Но докатились, вызвав у Рамона недоумение, а у Химеры – желание всыпать паршивцам маминых люлей. Армейским ремнём, портупеей, а то и просто ладонью пониже спины. Чтоб этим местом не думали. Особенно, непослушной неугомонной крылатой паршивке, что додумалась шутить со смертью и войной. В кого эти паршивцы только уродились… Будто мало ей на крылатую задницу приключений, и какого похмельного чёрта дома не трахалось. Впрочем, ворчала Химера мысленно и больше для порядка, лишь бы не проявить слабости и не позволить материнским эмоциям затопить хладнокровный разум спецназовца.
“Будто ты поступила бы иначе. Вспомни Землю Смерти, авантюристка, – вздохнул Рамон, стабилизируя координаты станции в пространстве и времени. – Вот и полюбуйся на себя со стороны, в кого ж они пошли, авантюристы эти”
“Я – боевой маг и офицер спецназа, ликвидатор, безопасник, военный иерарх, мне положено. А этим гражданским задницам – нет”, – Химера сердито сжала кулак над панелью управления, сверкнув на отца крылатых задниц двойными вертикальными зрачками в фиолетовых кристаллах.
Старший сын, Павел, тоже носящий погоны и военную форму элитного спецподразделения, старательно делал вид, что его в командной рубке вовсе нет. Пока домой не отправили, как гражданского цыплёнка. Попадать матери под горячую руку опасался даже отец. Боевик уже почти сочувствовал тем недоумкам, что додумались гадить в её зоне интересов и сфере ответственности. Но за сестрёнку переживал куда больше, чем за каких-то недоумков, которым власть и амбиции дороже жизней и мира между мирами.
Мобильная база скачками приближалась к планете, то исчезая, то возникая из ниоткуда, пока не вошла в верхние слои атмосферы. Так она сокращала расстояния, пронзая и стягивая пространство, будто иглой, без лишних аномалий, энергозатрат и почти без искажений. Прокол затягивался моментально, не тревожа поле живой планеты чуждыми сверхмощными энергополями, не свойственными этой реальности.
В принципе, Химера обошлась бы и лёгким десантным катером, и обычным трёхмерным эсминцем, и любой колымагой, способной перемещаться в гиперпространстве. Чтобы лишить Альянс эсфаэлитовых залежей и взять за жопу Склайра, и её личного «Тау» сверхдостаточно. Но в этой реальности свердостаточно и пиратов, эсфаэлит – не шуточки, Альянс не страдает от нехватки истребителей, а Проксима вооружена и защищена куда лучше любых катеров и эсминцев.
Одна эта многомерная станция, по сути заменяла военный флот приличной планеты или небольшой локали. Хоть военный объект иногда нагло использовался детишками как прогулочная яхта, дом свиданий, дворец бракосочетаний и ресторан с панорамным видом на космос, он оставался военным объектом. Энергии, сволочь, жрёт немерено, заряжать придётся от квазара и подальше отсюда, чтобы не попортить Аль её личные солнышки. Но и усложняющих факторов вроде пассажиров на борту не светит. А спорить с Рамоном по пустякам и так же глупо рисковать тоже не хотелось. Химера уже мысленно нянчила внучат и не собиралась сдуру здесь подохнуть. Подыхать должны враги.
– Беркут, приальтерришься без мамочки? – Химера передала координаты, управление и полномочия второму пилоту. – Только не перед снеговичками, матом тебя прошу. В Хаттору садись, у Наримана и Лисёнка во дворе. Промахнёшься – долетать будешь своим ходом, марш-броском через горы и насмех всей Альтерре.
Пусть набирает опыт. Симуляции, тренажёры и родовая память – хорошо, но реального опыта не заменят.
– Так точно, прайм, – серьёзно кивнул молодой зеленоглазый боец, явно довольный оказанным доверием. Желторотому болвану посадку на живую планету мать бы не доверила, а отец не позволил.
Станция неторопливо снижалась, меняя формы, от сферической до каплевидной, эллипсоидной и сигарообразной. Гладкая поверхность сияла в лучах двух солнц сплавом серебристо-синего металла и зеркальным блеском, изредка прорастая движущимися блоками хронопространственных стабилизаторов.
Позориться на всю Альтерру молодому боевику не хотелось, станцию он посадил мягко и точно по заданным координатам. Прибывших альвиронцев встретил мрачный, хмурый Нариман, вокруг которого вьюном крутилась любопытная Сайя.
– Надеюсь, Веймар жив? – вместо приветствия поинтересовалась Химера, ступая на Альтерру вслед за мужем.
– Жив, что ему сделается. Не трогал я его, больно он мне сдался, – проворчал Нариман. – Жена на работе, а мне не до разносолов было, так что из угощений только кайфхэ.
– Мы не кайфхэ распивать сюда явились, – сдержанно ответил Рамон. – Проведёшь нас к этой отчаянной парочке, раз уже там бывал и лучше здесь ориентируешься. Нужно оценить масштаб бедствия. Сигнал Веймару я уже послал. Правители тоже в курсе. А сам с братом марш к Сайнору, попросите вложить Павлу знания про эту реальность вообще и Альянс в частности. Расы, технологии, язык, вооружения, карты и навигация, опасности и угрозы… он сам знает.
– Мы тоже к нему заглянем, но позже. С него ликбез, с меня коньяк, – пообещала Химера.
Беркут кисло скривился, предчувствуя головную боль, слабость и прочие прелести такого ускоренного обучения. Но иначе осваивать эти знания придётся месяцы и годы, которых у них просто нет.
– А сестру хоть увижу? – с надеждой уточнил боевой маг.
– Вот после обучения и увидишь. Сейчас она тебя вряд ли вспомнит, скорее прогонит от гнезда. А я всё-таки менталист, – Рамон вздохнул. На лбу залегла горькая складка.
– Ладно, – старший сын устало свернул крылья.
… Альтерра, дом Веймара
К сообщению Рамона и прибытию семьи Ивер Оррест в полном составе Веймар отнёсся почти равнодушно. Пусть хоть кахэтяне, хоть весь альвиронский флот. Он бы и гостям из Бездны искренне обрадовался, если это хоть чем-то поможет любимой.
Летта почти всё время спала, временами ненадолго приходя в сознание. Один раз она попросила воды, дважды – огня, и снова засыпала, как только Веймар давал пить и жарче разжигал камин. Он с трудом уговорил птичку поесть хоть немного, бессовестно манипулируя материнскими чувствами и инстинктами. Только ради детей она проглотила несколько ложек супа и поклевала пирог, оценила старания Инары вымученной улыбкой, и через мгновение снова спала. Веймар тихонько прилёг рядом, обнял её и тоже задремал. Он безумно, бесконечно устал. Но на душе разливался тёплый свет и глубокий, благословенный покой. Просто от того, что она жива, рядом, в его объятиях, как под крылом. Что он слышит её дыхание и стук сердечка, ощущает шелест плазмы и тонкий, рассветный аромат её тела. Что Летта доверчиво прижимается к нему во сне. Хрустальные паутинки их общего времени. Хрупкие ниточки хрустального счастья.
Ей не хватало сил после ранения, противостояние с Веймаром совсем подкосило, а те капли, что оставались – уходили на малышей. Альтерец осторожно подпитывал её своей энергией, разрываясь между желанием отдавать и страхом навредить. Опыта катастрофически не хватало. Но кто кроме него позаботится о беззащитной и беспомощной птичке? Он бы никому и не доверил Летту в таком состоянии. Его чудо, тройное счастье, второе сердце и бесценное сокровище. Теперь Веймар безусловно понимал Наримана, готового сжечь заживо любого, кто посягнёт на его пару, застрявшую в коме. И тем более, того, кто в этом виноват. За Летту он сам бы раздавил любую гадину.
В туалет и ванную он относил её сам. С естественными нуждами альвиронка справлялась с трудом, но самостоятельно. Мыться помогал ей Веймар, от чего сильная независимая птичка была не в восторге. Но не сопротивлялась и почти не шипела, принимая его помощь. Понимала, что слишком слаба. Может в любой момент отключиться, поскользнуться, сделать неверное движение в трёхмерном пространстве. Сознание может поплыть, а ноги – не удержать тело. Не хватало ей новых травм, даже не боевых, а полученных по собственной глупости, дурной гордости и упрямству. Повреждённая сфера сознания Летты толком не осознавалась в этой реальности, не ориентировалась во времени и почти не помнила последнего витка существования. В том числе и того, кому теперь принадлежит. Прежние воспоминания тоже были недоступны, лишь изредка всплывали обрывками на мощный триггер. Вроде чьей-то Печати власти на теле, визита Наримана или пробуждения материнских инстинктов. Веймар толком не понимал, что значит структурная травма для этой биоэнергетической формы жизни, с принципиально иной природой сознания, личности и памяти. Но больше всего это состояние напоминало контузию. Тот жуткий противоестественный взрыв, встряхнувший саму основу материи, серьёзно контузил четырёхмерное существо. А от трёхмерного и пыли бы не осталось... Веймар успел сделать на холсте первую зарисовку, пока раненая птичка спала. Даже не черновик, а набросок наброска. А дальше – тупик.
Дар не отзывался, как он себя ни насиловал. Вогнать сознание в транс тоже не вышло, изменённое состояние сознания упорно не наступало. Только голова разболелась ещё сильней. А без этой своевольной паранормы живого портрета не получится. Вместо артефакта выйдет позорная мазня, годная только растопить камин. Что ему и хотелось сделать всё сильнее. Творец он, или тварь беспомощная…
Веймар с отвращением к себе отшвырнул кисть и бессильно опустился на пол, виновато глядя на комок тусклых перьев на кровати. Сколько он так сидел, застыв статуей, вспоминая всё, что говорила о силе Творца Альтерра и пытаясь наощупь поймать запредельное состояние, в котором творил невозможное и чувствовал себя всемогущим.
“Так ничего у тебя не выйдет. Ты обессилен и сам не гармоничен, такого целителя самого к целителю надо”, – Веймар не сразу заметил, что они с Леттой в спальне не одни. Он потерял счёт времени и совсем забыл, что ждал Оррестов. Даже портала под носом не заметил. Если бы альвиронцы хотели его убить, раз двадцать успел бы подохнуть.
– Рамон, Химера, – альтерец с достоинством поднялся, приветствуя гостей светским поклоном.
Ощутив постороннее присутствие, Летта вздрогнула и настороженно выглянула из кокона крыльев. Янтарные капли-радужки с чёрными вертикальными штрихами зрачков запульсировали и удвоились.
– Солнцерождённый… Владыка Огненного Престола, – ниточки зрачков расширились в полосы, почти овалы. – С Дланью, – взгляд Летты изумлённо скользнул по матери и вернулся к отцу, а черты лица смазались и непроизвольно изменились. Веймар сам вздрогнул, увидев вместо супруги незнакомую девочку-подростка, отдалённо похожую лицом. По лицу снова пробежала рябь, юная оболочка повзрослела на годы в секунду, и снова откатилась обратно, в почти детский облик.
“Это что за хрень с ней происходит? – Химера встревоженно обернулась к зятю, потом к мужу. – Ладно, хрень несёт, от раненых в бреду и не такое слыхала. Но облик чтоб менять?!”
“Это Ле-а, субличность, которая первой вспомнила меня, – пояснил Рамон. – И нашу первую встречу, которую она сейчас воспроизводит”
– На Наримана она так не реагировала, хотя тоже называла его разными именами, сыночком, Императором, даже мужем, – Веймар хмуро выматерился взглядом.
– У неё, похоже, не хватало сил. То, что в трёхмерности выглядит деформацией, в четырёх измерениях – просто движение, – напомнил «солнцерождённый», внимательно рассматривая дочь магическим зрением, полсотней фокусов восприятия, с разных ракурсов и в самом широком диапазоне частот. – Элиссу мотыляло во внешнем пространстве-времени, а это – непроизвольное движение во времени внутрь себя. Нормальная мультиличность непрерывна и целостна, а субличности осознаются как разные этапы жизни. Память о них хранится в отдельных «лепестках»-кластерах, но это единый узор. Примерно, как взрослый человек или альтерец помнит своё детство, юность, первую любовь или прошлое лето. Если ниточки-связи рвутся и узор памяти нарушается, мультиличность тоже раскалывается, а сознание может застрять в детстве, какой-то жизни, или хаотично «переключаться» между любыми точками.
– Её точно из тела не выбросит? – Веймар стал бледней холста, в прямом смысле напоминая снеговика.
– Ей не нужно покидать тело, чтобы стать полем или духом. Она и есть поле, энергия, дух, способный принять плотную оболочку, – напомнил Рамон. – Но сейчас на такие трансформации у неё не хватит сил и возможностей. По сути, Веймар, ты прав, это контузия. Средней тяжести.
– Какая тогда тяжёлая? – не поверилось Веймару.
– Полный распад структуры, с необратимой утратой памяти и обнулением личности, – почти неслышно ответил Рамон. – Хуже – только уничтожение сущности. Благодарим, что ты сохранил Летту. Теперь она твоя.
Экзарх сел рядом с дочерью и окутал своего ребёнка крыльями, удерживая её взгляд и осторожно проникая в сознание.
Глаза в глаза протянулись золотистые лучи. Летта дёрнулась и попыталась отползти от отца, но Рамон магически был многократно сильней. Ощутив её испуг, Веймар рванулся на помощь своей паре, едва не оставив рукав в хватке тёщи. Химера выругалась совсем непереводимо, удерживая альтерца от вмешательства.
“Притяни уже… гипертоннель к звездолёту и включи разумность, не навредит он ей”, – перефразировала боевик какое-то иномирное крепкое словцо под альтерский менталитет.
Фениксы переплели крылья. Веймар не понимал, зачем, что это значит, но чувствовал, что так нужно и это естественно для них. Тоже контакт, только не ментальный, а какой-то энергетический, эмоциональный и родственный. Потускневшие, едва тлеющие крылья Летты засияли ярче и ровнее, затем медленно угасли и втянулись в спину, под лопатки.
… Альвирон – Альтерра
… Альвирон – Альтерра
Военно-экспериментальная плоскостно-временная мобильная база Проксима-2, принадлежащая роду Ивер Оррест и межпространственному флоту Альвирон-Центральный, пересекла границу трёхмерного сегмента и вошла в пространство Альтерры, не прошло и часа по местному времени. Экзарх Рамон мог переместить станцию и раньше, но не собирался создавать на живой планете новые аномалии. Не для того они восстанавливали этот мир, чтобы так глупо пустить результаты рахши под хвосты. И Аль мирно пропустила чужую военную станцию совсем не для того. Как бы старшие Орресты ни волновались и ни спешили, Летте от этого мало толку. А Сильвана, Альянс и Джонатан Склайр всё равно никуда из своей вселенной не денутся.
Нариман вышел на связь с родителями, едва узнал о ЧП на Сильване. Альтерра немногим его опередила, так что младшему фениксу почти ничего не пришлось объяснять – только уточнить детали. Летта помнила его смутно, фрагментарно и обрывочно, путалась между прошлым и настоящим, терялась, кем ей приходится Нариман сейчас – братом, сыном или супругом. Последнее особенно «порадовало» Веймара, вспышку его ревности наверняка ощутила вся Альтерра, до распоследнего рахши, новорождённого монокристалла альгиума и невылупившихся индаро. Отголоски коснулись даже единого поля сознания Старшей ветви, докатившись от детей по кровным связям. За счёт разницы хода времени и самой его природы в разных реальностях, слабенько и с запозданием. Но докатились, вызвав у Рамона недоумение, а у Химеры – желание всыпать паршивцам маминых люлей. Армейским ремнём, портупеей, а то и просто ладонью пониже спины. Чтоб этим местом не думали. Особенно, непослушной неугомонной крылатой паршивке, что додумалась шутить со смертью и войной. В кого эти паршивцы только уродились… Будто мало ей на крылатую задницу приключений, и какого похмельного чёрта дома не трахалось. Впрочем, ворчала Химера мысленно и больше для порядка, лишь бы не проявить слабости и не позволить материнским эмоциям затопить хладнокровный разум спецназовца.
“Будто ты поступила бы иначе. Вспомни Землю Смерти, авантюристка, – вздохнул Рамон, стабилизируя координаты станции в пространстве и времени. – Вот и полюбуйся на себя со стороны, в кого ж они пошли, авантюристы эти”
“Я – боевой маг и офицер спецназа, ликвидатор, безопасник, военный иерарх, мне положено. А этим гражданским задницам – нет”, – Химера сердито сжала кулак над панелью управления, сверкнув на отца крылатых задниц двойными вертикальными зрачками в фиолетовых кристаллах.
Старший сын, Павел, тоже носящий погоны и военную форму элитного спецподразделения, старательно делал вид, что его в командной рубке вовсе нет. Пока домой не отправили, как гражданского цыплёнка. Попадать матери под горячую руку опасался даже отец. Боевик уже почти сочувствовал тем недоумкам, что додумались гадить в её зоне интересов и сфере ответственности. Но за сестрёнку переживал куда больше, чем за каких-то недоумков, которым власть и амбиции дороже жизней и мира между мирами.
Мобильная база скачками приближалась к планете, то исчезая, то возникая из ниоткуда, пока не вошла в верхние слои атмосферы. Так она сокращала расстояния, пронзая и стягивая пространство, будто иглой, без лишних аномалий, энергозатрат и почти без искажений. Прокол затягивался моментально, не тревожа поле живой планеты чуждыми сверхмощными энергополями, не свойственными этой реальности.
В принципе, Химера обошлась бы и лёгким десантным катером, и обычным трёхмерным эсминцем, и любой колымагой, способной перемещаться в гиперпространстве. Чтобы лишить Альянс эсфаэлитовых залежей и взять за жопу Склайра, и её личного «Тау» сверхдостаточно. Но в этой реальности свердостаточно и пиратов, эсфаэлит – не шуточки, Альянс не страдает от нехватки истребителей, а Проксима вооружена и защищена куда лучше любых катеров и эсминцев.
Одна эта многомерная станция, по сути заменяла военный флот приличной планеты или небольшой локали. Хоть военный объект иногда нагло использовался детишками как прогулочная яхта, дом свиданий, дворец бракосочетаний и ресторан с панорамным видом на космос, он оставался военным объектом. Энергии, сволочь, жрёт немерено, заряжать придётся от квазара и подальше отсюда, чтобы не попортить Аль её личные солнышки. Но и усложняющих факторов вроде пассажиров на борту не светит. А спорить с Рамоном по пустякам и так же глупо рисковать тоже не хотелось. Химера уже мысленно нянчила внучат и не собиралась сдуру здесь подохнуть. Подыхать должны враги.
– Беркут, приальтерришься без мамочки? – Химера передала координаты, управление и полномочия второму пилоту. – Только не перед снеговичками, матом тебя прошу. В Хаттору садись, у Наримана и Лисёнка во дворе. Промахнёшься – долетать будешь своим ходом, марш-броском через горы и насмех всей Альтерре.
Пусть набирает опыт. Симуляции, тренажёры и родовая память – хорошо, но реального опыта не заменят.
– Так точно, прайм, – серьёзно кивнул молодой зеленоглазый боец, явно довольный оказанным доверием. Желторотому болвану посадку на живую планету мать бы не доверила, а отец не позволил.
Станция неторопливо снижалась, меняя формы, от сферической до каплевидной, эллипсоидной и сигарообразной. Гладкая поверхность сияла в лучах двух солнц сплавом серебристо-синего металла и зеркальным блеском, изредка прорастая движущимися блоками хронопространственных стабилизаторов.
Позориться на всю Альтерру молодому боевику не хотелось, станцию он посадил мягко и точно по заданным координатам. Прибывших альвиронцев встретил мрачный, хмурый Нариман, вокруг которого вьюном крутилась любопытная Сайя.
– Надеюсь, Веймар жив? – вместо приветствия поинтересовалась Химера, ступая на Альтерру вслед за мужем.
– Жив, что ему сделается. Не трогал я его, больно он мне сдался, – проворчал Нариман. – Жена на работе, а мне не до разносолов было, так что из угощений только кайфхэ.
– Мы не кайфхэ распивать сюда явились, – сдержанно ответил Рамон. – Проведёшь нас к этой отчаянной парочке, раз уже там бывал и лучше здесь ориентируешься. Нужно оценить масштаб бедствия. Сигнал Веймару я уже послал. Правители тоже в курсе. А сам с братом марш к Сайнору, попросите вложить Павлу знания про эту реальность вообще и Альянс в частности. Расы, технологии, язык, вооружения, карты и навигация, опасности и угрозы… он сам знает.
– Мы тоже к нему заглянем, но позже. С него ликбез, с меня коньяк, – пообещала Химера.
Беркут кисло скривился, предчувствуя головную боль, слабость и прочие прелести такого ускоренного обучения. Но иначе осваивать эти знания придётся месяцы и годы, которых у них просто нет.
– А сестру хоть увижу? – с надеждой уточнил боевой маг.
– Вот после обучения и увидишь. Сейчас она тебя вряд ли вспомнит, скорее прогонит от гнезда. А я всё-таки менталист, – Рамон вздохнул. На лбу залегла горькая складка.
– Ладно, – старший сын устало свернул крылья.
***
… Альтерра, дом Веймара
К сообщению Рамона и прибытию семьи Ивер Оррест в полном составе Веймар отнёсся почти равнодушно. Пусть хоть кахэтяне, хоть весь альвиронский флот. Он бы и гостям из Бездны искренне обрадовался, если это хоть чем-то поможет любимой.
Летта почти всё время спала, временами ненадолго приходя в сознание. Один раз она попросила воды, дважды – огня, и снова засыпала, как только Веймар давал пить и жарче разжигал камин. Он с трудом уговорил птичку поесть хоть немного, бессовестно манипулируя материнскими чувствами и инстинктами. Только ради детей она проглотила несколько ложек супа и поклевала пирог, оценила старания Инары вымученной улыбкой, и через мгновение снова спала. Веймар тихонько прилёг рядом, обнял её и тоже задремал. Он безумно, бесконечно устал. Но на душе разливался тёплый свет и глубокий, благословенный покой. Просто от того, что она жива, рядом, в его объятиях, как под крылом. Что он слышит её дыхание и стук сердечка, ощущает шелест плазмы и тонкий, рассветный аромат её тела. Что Летта доверчиво прижимается к нему во сне. Хрустальные паутинки их общего времени. Хрупкие ниточки хрустального счастья.
Ей не хватало сил после ранения, противостояние с Веймаром совсем подкосило, а те капли, что оставались – уходили на малышей. Альтерец осторожно подпитывал её своей энергией, разрываясь между желанием отдавать и страхом навредить. Опыта катастрофически не хватало. Но кто кроме него позаботится о беззащитной и беспомощной птичке? Он бы никому и не доверил Летту в таком состоянии. Его чудо, тройное счастье, второе сердце и бесценное сокровище. Теперь Веймар безусловно понимал Наримана, готового сжечь заживо любого, кто посягнёт на его пару, застрявшую в коме. И тем более, того, кто в этом виноват. За Летту он сам бы раздавил любую гадину.
В туалет и ванную он относил её сам. С естественными нуждами альвиронка справлялась с трудом, но самостоятельно. Мыться помогал ей Веймар, от чего сильная независимая птичка была не в восторге. Но не сопротивлялась и почти не шипела, принимая его помощь. Понимала, что слишком слаба. Может в любой момент отключиться, поскользнуться, сделать неверное движение в трёхмерном пространстве. Сознание может поплыть, а ноги – не удержать тело. Не хватало ей новых травм, даже не боевых, а полученных по собственной глупости, дурной гордости и упрямству. Повреждённая сфера сознания Летты толком не осознавалась в этой реальности, не ориентировалась во времени и почти не помнила последнего витка существования. В том числе и того, кому теперь принадлежит. Прежние воспоминания тоже были недоступны, лишь изредка всплывали обрывками на мощный триггер. Вроде чьей-то Печати власти на теле, визита Наримана или пробуждения материнских инстинктов. Веймар толком не понимал, что значит структурная травма для этой биоэнергетической формы жизни, с принципиально иной природой сознания, личности и памяти. Но больше всего это состояние напоминало контузию. Тот жуткий противоестественный взрыв, встряхнувший саму основу материи, серьёзно контузил четырёхмерное существо. А от трёхмерного и пыли бы не осталось... Веймар успел сделать на холсте первую зарисовку, пока раненая птичка спала. Даже не черновик, а набросок наброска. А дальше – тупик.
Дар не отзывался, как он себя ни насиловал. Вогнать сознание в транс тоже не вышло, изменённое состояние сознания упорно не наступало. Только голова разболелась ещё сильней. А без этой своевольной паранормы живого портрета не получится. Вместо артефакта выйдет позорная мазня, годная только растопить камин. Что ему и хотелось сделать всё сильнее. Творец он, или тварь беспомощная…
Веймар с отвращением к себе отшвырнул кисть и бессильно опустился на пол, виновато глядя на комок тусклых перьев на кровати. Сколько он так сидел, застыв статуей, вспоминая всё, что говорила о силе Творца Альтерра и пытаясь наощупь поймать запредельное состояние, в котором творил невозможное и чувствовал себя всемогущим.
“Так ничего у тебя не выйдет. Ты обессилен и сам не гармоничен, такого целителя самого к целителю надо”, – Веймар не сразу заметил, что они с Леттой в спальне не одни. Он потерял счёт времени и совсем забыл, что ждал Оррестов. Даже портала под носом не заметил. Если бы альвиронцы хотели его убить, раз двадцать успел бы подохнуть.
– Рамон, Химера, – альтерец с достоинством поднялся, приветствуя гостей светским поклоном.
Ощутив постороннее присутствие, Летта вздрогнула и настороженно выглянула из кокона крыльев. Янтарные капли-радужки с чёрными вертикальными штрихами зрачков запульсировали и удвоились.
– Солнцерождённый… Владыка Огненного Престола, – ниточки зрачков расширились в полосы, почти овалы. – С Дланью, – взгляд Летты изумлённо скользнул по матери и вернулся к отцу, а черты лица смазались и непроизвольно изменились. Веймар сам вздрогнул, увидев вместо супруги незнакомую девочку-подростка, отдалённо похожую лицом. По лицу снова пробежала рябь, юная оболочка повзрослела на годы в секунду, и снова откатилась обратно, в почти детский облик.
“Это что за хрень с ней происходит? – Химера встревоженно обернулась к зятю, потом к мужу. – Ладно, хрень несёт, от раненых в бреду и не такое слыхала. Но облик чтоб менять?!”
“Это Ле-а, субличность, которая первой вспомнила меня, – пояснил Рамон. – И нашу первую встречу, которую она сейчас воспроизводит”
– На Наримана она так не реагировала, хотя тоже называла его разными именами, сыночком, Императором, даже мужем, – Веймар хмуро выматерился взглядом.
– У неё, похоже, не хватало сил. То, что в трёхмерности выглядит деформацией, в четырёх измерениях – просто движение, – напомнил «солнцерождённый», внимательно рассматривая дочь магическим зрением, полсотней фокусов восприятия, с разных ракурсов и в самом широком диапазоне частот. – Элиссу мотыляло во внешнем пространстве-времени, а это – непроизвольное движение во времени внутрь себя. Нормальная мультиличность непрерывна и целостна, а субличности осознаются как разные этапы жизни. Память о них хранится в отдельных «лепестках»-кластерах, но это единый узор. Примерно, как взрослый человек или альтерец помнит своё детство, юность, первую любовь или прошлое лето. Если ниточки-связи рвутся и узор памяти нарушается, мультиличность тоже раскалывается, а сознание может застрять в детстве, какой-то жизни, или хаотично «переключаться» между любыми точками.
– Её точно из тела не выбросит? – Веймар стал бледней холста, в прямом смысле напоминая снеговика.
– Ей не нужно покидать тело, чтобы стать полем или духом. Она и есть поле, энергия, дух, способный принять плотную оболочку, – напомнил Рамон. – Но сейчас на такие трансформации у неё не хватит сил и возможностей. По сути, Веймар, ты прав, это контузия. Средней тяжести.
– Какая тогда тяжёлая? – не поверилось Веймару.
– Полный распад структуры, с необратимой утратой памяти и обнулением личности, – почти неслышно ответил Рамон. – Хуже – только уничтожение сущности. Благодарим, что ты сохранил Летту. Теперь она твоя.
Экзарх сел рядом с дочерью и окутал своего ребёнка крыльями, удерживая её взгляд и осторожно проникая в сознание.
Глаза в глаза протянулись золотистые лучи. Летта дёрнулась и попыталась отползти от отца, но Рамон магически был многократно сильней. Ощутив её испуг, Веймар рванулся на помощь своей паре, едва не оставив рукав в хватке тёщи. Химера выругалась совсем непереводимо, удерживая альтерца от вмешательства.
“Притяни уже… гипертоннель к звездолёту и включи разумность, не навредит он ей”, – перефразировала боевик какое-то иномирное крепкое словцо под альтерский менталитет.
Фениксы переплели крылья. Веймар не понимал, зачем, что это значит, но чувствовал, что так нужно и это естественно для них. Тоже контакт, только не ментальный, а какой-то энергетический, эмоциональный и родственный. Потускневшие, едва тлеющие крылья Летты засияли ярче и ровнее, затем медленно угасли и втянулись в спину, под лопатки.
