Князь нависал надо мной, пытаясь достать плетью. Такое уже было однажды. Чем-то закончится на этот раз? Спасет ли моя гибель Аше? Правда, я пока гибнуть не собирался. А вот князя, если не договорюсь, придется… Э нет! Шалишь! Не выйдет больше по-колдуновски!
Я намеренно не спешил, чуть хвост под плетку не подставлял. Князь послушно, как на веревочке, тянулся за мной.
Охота отстала. То ли князь и правда, ездил удалее всех, то ли мне кто-то помогал – не интересовался. Важно, что мы оказались вдвоем. Я стелился впереди, как тень, косясь, не слишком ли оторвался от ломящегося сквозь подлесок на коне Радимиса. Плеткой, предназначенной для меня, теперь вовсю доставалось бедолаге-коню.
Когда мы снова выскочили на яркий свет, на Яузский простор, конь рухнул наземь. Может, ногой в ямку попал, а может, загнал его князь.
Радимис полетел через голову, ловко выставив локоть, и сразу вскочил на ноги. В руке его оказался меч. Тот самый, за который он схватился на рыночной площади. И так же полыхнуло золото княжеских браслетов.
Я даже залюбовался им.
Не знаю, что он за человек, но воин, безусловно, знатный. И соображает быстро. Если б думал, что я простой волк, за меч не схватился бы. И ведь не побоялся в одиночку гнаться за оборотнем, выходцем из тьмы, неизвестно за кем! Вот это храбрец!
Самое время с ним заговорить.
Я выпрямился во весь человеческий рост, протянул вперед ладони. И тут же волком отскочил в сторону – там, где только что было мое плечо, просвистел нож.
Ну, разумеется, я напугал его. После всех слухов и площадного нападения он ждет от меня самого худшего. Надо улучить момент и дать понять, что я не враг, и лишь потом объяснять.
Улучишь тут! Я только и успеваю, что вжаться в землю. Острейшее лезвие срезает шерсть на моем загривке. Быстрее взмаха меча отлетаю в сторону.
Мы пожираем друг друга глазами. Еще немного и проплавим по дыре. Я усмехаюсь, он принимает улыбку за оскал и оскаливается в ответ. Он ловит момент для нападения, я – для разговора. Такой странный, неравный бой. Да это и не бой вовсе. Он бьется со мной, а я с кем? Сам с собой? С колдуном? С Небесными пряхами?
Я лелею надежду, что он поможет мне спасти Аше в обмен на раскрытый заговор.
Радимис атакует вновь и вновь, и мне некогда подумать, хорош ли мой план, как и ему некогда протрубить в завязанный причудливым узлом рог, зовя на помощь. А может, он хочет в одиночку расправиться с мнимым княжичем Эйворисом? Убить уже убитого? Зачем ему свидетели повторно совершенного преступления?
Если бы только он заметил странную повадку волка! Я же не нападаю, я болтаюсь вокруг, как дрянь в проруби. Дал бы он мне сказать полслова! Я уже заготовил доходчивое начало: «Я не Эйворис! Стой! Я на твоей стороне!»
Он загнал меня в воду. Меч сверкает в его руке, как крыло бешеной осы. Выждав момент, я проскакиваю на берег под отведенным для удара лезвием. Он нападает - не прячется – ах, каков храбрец - но где ему успеть! Я с наскока пытаюсь взобраться на обрыв. Сейчас сверху ему все и объясню. Камни катятся из-под лап, и я качусь по круче вместе с ними. Извернувшись, как кошка, приземляюсь и обнаруживаю меч Радимиса у самого своего носа.
Допрыгался. Теперь зажат между ним и нависшей белокаменной стеной. Совсем рядом, перечеркнутый сверкающим клинком, оскал Радимиса, в котором – о, Великий змей! – меньше человеческого, чем в любой звериной морде.
Позволив себе роскошь смотреть, я засмотрелся и пропустил удар.
С удивлением понимаю, что лезвие меча входит в мое тело. Я еще не чувствую боли. Не могу оторвать глаз от лица Радимиса. Никогда не видел подобного. Маска смерти. Лицо убийцы в момент убийства.
Человеческое тело в поясе уже волчьего. Не успев понять зачем, я превращаюсь. Бок, сужаясь, режет себя о меч. Рана получается обширная, но не опасная.
Надо отдать должное князю. Он не дрогнул. Начав бить волка, заканчивает удар в человеке, точнее, уже возле него. Острие меча со скрежетом крошит известняк. Посмотрели бы его Родичи, что он вытворяет с драгоценным родовым оружием!
Князь поднимает искалеченный меч, чтоб добить меня, распростертого на обрыве.
Тут волк отшвыривает человека со всеми его сложностями, и берет власть в свои зубы. Почти разрубленный пополам, он успевает прыгнуть и перервать Радимису горло.
Кровь хлынула фонтаном, не хуже, чем у кабана. Я, корчась на траве рядом с его бьющемся в агонии телом, судорожно превращаюсь из волка в человека, из человека в волка, пока от раны не остается и следа. Только тогда сажусь и перевожу дух.
Все-таки это был неравный бой. Только теперь я понял, почему колдун так опасался меня. Я и не знал, что так силен. Раненый, да что там, пришпиленный мечом, я играючи справился с прославленным воином, едва освободился от моральных пут. Правда, я долго за них держался. Но когда игра пошла всерьез, зверюга в один миг снес человека.
. Я боюсь, презираю, и обожаю, да, можете меня корить, но никуда не денешься, обожаю могучего зверя в себе. Я под покровительством темных сил. Вот так.
Этот Радимис зверь еще почище меня. Слабее и потому злее.
Над обрывом слышны нарастающий конский топот и голоса товарищей по охоте. Надо спешить.
Я отгрызаю князю правую руку. Мелкие косточки разваливаются на зубах. Иначе не снять браслеты – выкуп за Аше. Их два. И стоят они недешево. Оплачены многими человеческими жизнями. Сегодня стали на одну дороже.
Превращаясь так и сяк, просовываю в узкие обручи волчью лапу, и в таком виде пробегаю перед застывшей охотой.
Рождается еще одна лживая легенда.
Кстати, Радимис на их месте не стоял бы столбом и не глазел, раскрывши рот, а действовал. Как я ненавижу людей, готовых убить друг друга за безделицу.
Далеко за полночь я добрался до Жалиц.
Попросту, не тратя времени, волком протиснулся в подворотню, оставив снаружи неистовый собачий лай. Карлики, вцепившись друг в друга, окаменели не хуже образин на калитке.
В мастерской горел свет. Спит ли когда-нибудь проклятый чародей?
Вошел, выпрямляясь на ходу, превращаясь по частям, стащил левой человеческой рукой с правой волчьей лапы и швырнул на стол браслеты.
- Где Аше? Я свое отработал!
Колдун угрюмо зацепил меня ярким глазом.
- Жди.
Я остался в мастерской, со всех сторон ожидая подвоха.
Да, кстати, ведь надо чем-то прикрыться. Накинул огромный заслуженный фартук, наверное, Нукаса. И вовремя.
Вошел колдун, за ним – Аше. Напряженная как струнка, это видно даже под балахоном. Голову повесила.
- Аше! – я бросился к ней и наткнулся на чужой – исподлобья - взгляд прекрасных глаз. – Аше, - повторил я, отступая, - пойдем со мной. Ты свободна.
Она смотрела на меня с непонятным страхом. Сгорбилась, сжалась вся. Что такое?
- Аше!
Она замотала головой. Снова кинула взгляд, исполненный ужаса. Прямо как та девчонка из Мира между мирами. Да что случилось? Чего я не понял?
Наконец, она прошептала:
- Думаешь, я променяю его на тебя?
Скорчилась, словно от боли, словно обгоревший стебелек.
И чуть слышно:
- Прости.
- Ступай, Аше, - сказал колдун. - Ты хорошо сыграла.
Та поскорее скользнула прочь.
Я ничего не понимал.
- Так вы не убили бы ее?
- Убил бы. Но зачем ей это знать?
Кости мои оказались сообразительнее и начали ныть.
Колдун с любопытством рассматривал меня.
- Или не убил бы, - продолжил он, подходя ближе, - но зачем тебе это знать?
Он так был уверен в своей защищенности, что даже не взял волшебного жезла.
Ненависть разрушала меня изнутри.
Интересно, если я сейчас волком прыгну на него, успею вырвать горло прежде, чем навалится боль?
Не успею. Я сел куда-то, только чтоб не свалиться на пол. В глазах потемнело. В темноте с бредовой яркостью вспыхнула картина, где все было навыворот. Радимис – мертвый, на траве – красной, рядом я. Убийца.
Я застонал и вцепился в край стола.
- Да остынь ты, - донесся сверху спокойный, чуть презрительный голос колдуна. – Смотреть противно, как сам себя мучаешь.
Если я подчинюсь колдуну, боль пройдет. Если я перестану его ненавидеть, приму его сторону, боль пройдет. Дальше так невозможно, о Великий Змей, невозможно, я на все, на все согласен, лишь бы вырваться из этого кошмара.Мне хотя бы дух перевести! Не успел я раскрыть рот, привести в движение налитую болью челюсть, как мой мучитель заговорил:
- Ты дурак, Анзор. Твоя беда в том, что ты слишком много берешь на себя, - голос приближался и удалялся. Я стал прислушиваться, и чуть отпустило. Колдун расхаживал по мастерской. – За кого ты себя принимаешь? Ты всего-навсего дурно оструганная, худо просушенная доска, на которой мне случилось нарисовать дивную картину. Эта картина – не ты. Невежа, деревенский недотепа, пойми, тебе просто дважды безумно повезло.
Яд его слов едва просачивался ко мне сквозь завесу страданий. Что б ему так везло! Впустую он тратил свое красноречие. В глазах опять потемнело. Или это снаружи? Я кое-как разлепил одно веко и увидел жуткие световые колодцы его глаз. Он стоял надо мной.
- В первый раз повезло, когда ты попал ко мне, поскольку мне срочно понадобилось сырье для волкодлака. Во второй раз, когда небесные старухи сослепу рассыпали коробку с дарами прямо над твоей головой. Народ спутал тебя с Эйворисом. Вот до чего дураку подфатило! А ты, видимо, принял эту удачу на свой счет. Пойми, да таких, как ты, на каждом углу по дюжине на пятак дают. Мне нужен не ты - легенда, что волею судеб приросла к тебе.
Рука с длинными пальцами, как бинт, легла мне на лоб, вбирая боль. Всю, до капельки. Я, наконец, вздохнул полной грудью.
- Очухался? Ну, так-то лучше! Теперь ты хоть отчасти вменяемый, насколько это вообще для тебя возможно. Другая твоя беда, мой мальчик, в том, что ты наивен, неопытен, доверчив и при том страшно упрям. Смешно подумать, что ты можешь взойти на престол самостоятельно. Да скорее улитка одолеет Мировую Гору! Такие вещи в одиночку не делаются. Тебе нужен наставник. Твое место здесь. Больше тебе идти некуда. Прими это и успокойся. Такова твоя судьба.
Я облизал пересохшие губы. Он загонял меня в лабиринт вранья с ловко расставленными приманками, которых я уже и без того объелся.
- Значит, князюшка у вас жалицкая кукла, а я буду вышницкой?
Колдун живо присел со мной рядом на скамью.
- А, вот что тебя волнует! Прекрасно! Нет! Тут совсем другой случай! Ты умен, несмотря на все недостатки. Я сделаю тебя своим настоящим учеником.
Он взял меня за плечи, заглянул, как обычно, в глаза, но, судя по всему, не нашел в них того, что искал. Усмехнулся и продолжал:
- Будем говорить начистоту. От такого подарка судьбы, какой выпал нам, не отказываются. Я, в отличие от тебя, молокососа, понимаю это. Я буду держать судьбу когтями, зубами, врасту всем нутром. Ты принес мне браслеты, принесешь и право на Вышницкий престол, чего бы нам это не стоило. Пусть пока Бучарос для нас поработает, расчистит место. Дальше мы сделаем так, что народ сам вознесет тебя на трон. Тебе самому нипочем не совладать с такой силищей. Но я схвачусь за тебя, направлю в нужную сторону. Я буду пальцами, ты - рукавицей. Ты будешь лодкой, я – кормчим. Я – опытный кормчий, доверься мне. О, я буду отличной головой при могучем теле! Знавал я этого Эйвориса. Оболтус, каких поискать. Но чернь обожает его. Точнее, сказку о нем. Дескать, живи молодой красавчик Эйворис, наступил бы при нем золотой век. Разумеется, наступил бы – для самого Эйвориса, доколь не опустошил бы казну. Но сказка есть сказка. Невероятно ее влияние на умы. Пойми, дурачок, эта сказка - ты. Ты - воплощение народных чаяний. Только не сопротивляйся – тебя вознесут на гребне удачи на высоту о которой смертному трудно и помечтать. Я все сделаю. Мы подчиним все земли! Дойдем до моря. Ты только не мешай мне. Вначале ты будешь куклой, раз ты так хочешь это называть. Но учись! Забудь про свои крестьянские добродетели. Сколько мне осталось? Лет двадцать-двадцать пять. Я умру, и ты на вершине зрелости встанешь один во главе величайшего княжества, полновластным властителем, хозяином всех земель. Юргес Красное копье будет перед тобой не более чем…
Он пьянел от своих слов. Лицо дергалось, на щеках выступили красные пятна. На него неприятно было смотреть.
- Зачем вам, властелину тайных сил, какое-то княжество?
- Что ты болтаешь о тайных силах, щенок! Невежда! Разве можно их подчинить? Земная власть – вот единственное, достойное стремлений. Если б ты знал, из каких низов я вышел! Что принес в жертву! Жизнь жестока, малыш!
Таким страшным я его еще не видел. Великий змей! Что за огонь бушевал в его взгляде!
Я не мог отвести глаз и только пробормотал в растерянности:
- Но ведь так можно…
Он разом приблизил лицо вплотную.
- Можно! Еще одно твое заблуждение, малыш: ты веришь, что существуют какие-то добро и зло. Пора вырасти из этих баек. Нет ни добра, ни зла. Есть правильные и неправильные решения. Как бы тебе подоходчивее объяснить? Вот вы сейчас суетитесь, шумите: «Темнолунные! Темнолунные! Гоните их с наших земель!» Я открыл Жалицы темнолунным. Ну, что глядишь! Не знал? И как, по-твоему, это было добро или зло? Молчишь? А вот жаличане не молчат: клянут меня, на чем свет стоит. А я ведь, можно сказать, их спас! Князюшкину дружину видел? Да темнолунные взяли бы Жалицы играючи, и многие из тех, кто меня сейчас ненавидит, давно бы уже беседовали с предками. А не возьми нас с юга темнолунные, с севера прибрал бы к рукам Радимис, и вот в нынешнем свете, это было бы добром. Он сделал бы за нас часть работы, объединив княжества. Но я ни сном ни духом тогда не знал, что явится юный красавчик с полоской на руке и перебаламутит вышничан.
Я намеренно не спешил, чуть хвост под плетку не подставлял. Князь послушно, как на веревочке, тянулся за мной.
Охота отстала. То ли князь и правда, ездил удалее всех, то ли мне кто-то помогал – не интересовался. Важно, что мы оказались вдвоем. Я стелился впереди, как тень, косясь, не слишком ли оторвался от ломящегося сквозь подлесок на коне Радимиса. Плеткой, предназначенной для меня, теперь вовсю доставалось бедолаге-коню.
Когда мы снова выскочили на яркий свет, на Яузский простор, конь рухнул наземь. Может, ногой в ямку попал, а может, загнал его князь.
Радимис полетел через голову, ловко выставив локоть, и сразу вскочил на ноги. В руке его оказался меч. Тот самый, за который он схватился на рыночной площади. И так же полыхнуло золото княжеских браслетов.
Я даже залюбовался им.
Не знаю, что он за человек, но воин, безусловно, знатный. И соображает быстро. Если б думал, что я простой волк, за меч не схватился бы. И ведь не побоялся в одиночку гнаться за оборотнем, выходцем из тьмы, неизвестно за кем! Вот это храбрец!
Самое время с ним заговорить.
Я выпрямился во весь человеческий рост, протянул вперед ладони. И тут же волком отскочил в сторону – там, где только что было мое плечо, просвистел нож.
Ну, разумеется, я напугал его. После всех слухов и площадного нападения он ждет от меня самого худшего. Надо улучить момент и дать понять, что я не враг, и лишь потом объяснять.
Улучишь тут! Я только и успеваю, что вжаться в землю. Острейшее лезвие срезает шерсть на моем загривке. Быстрее взмаха меча отлетаю в сторону.
Мы пожираем друг друга глазами. Еще немного и проплавим по дыре. Я усмехаюсь, он принимает улыбку за оскал и оскаливается в ответ. Он ловит момент для нападения, я – для разговора. Такой странный, неравный бой. Да это и не бой вовсе. Он бьется со мной, а я с кем? Сам с собой? С колдуном? С Небесными пряхами?
Я лелею надежду, что он поможет мне спасти Аше в обмен на раскрытый заговор.
Радимис атакует вновь и вновь, и мне некогда подумать, хорош ли мой план, как и ему некогда протрубить в завязанный причудливым узлом рог, зовя на помощь. А может, он хочет в одиночку расправиться с мнимым княжичем Эйворисом? Убить уже убитого? Зачем ему свидетели повторно совершенного преступления?
Если бы только он заметил странную повадку волка! Я же не нападаю, я болтаюсь вокруг, как дрянь в проруби. Дал бы он мне сказать полслова! Я уже заготовил доходчивое начало: «Я не Эйворис! Стой! Я на твоей стороне!»
Он загнал меня в воду. Меч сверкает в его руке, как крыло бешеной осы. Выждав момент, я проскакиваю на берег под отведенным для удара лезвием. Он нападает - не прячется – ах, каков храбрец - но где ему успеть! Я с наскока пытаюсь взобраться на обрыв. Сейчас сверху ему все и объясню. Камни катятся из-под лап, и я качусь по круче вместе с ними. Извернувшись, как кошка, приземляюсь и обнаруживаю меч Радимиса у самого своего носа.
Допрыгался. Теперь зажат между ним и нависшей белокаменной стеной. Совсем рядом, перечеркнутый сверкающим клинком, оскал Радимиса, в котором – о, Великий змей! – меньше человеческого, чем в любой звериной морде.
Позволив себе роскошь смотреть, я засмотрелся и пропустил удар.
С удивлением понимаю, что лезвие меча входит в мое тело. Я еще не чувствую боли. Не могу оторвать глаз от лица Радимиса. Никогда не видел подобного. Маска смерти. Лицо убийцы в момент убийства.
Человеческое тело в поясе уже волчьего. Не успев понять зачем, я превращаюсь. Бок, сужаясь, режет себя о меч. Рана получается обширная, но не опасная.
Надо отдать должное князю. Он не дрогнул. Начав бить волка, заканчивает удар в человеке, точнее, уже возле него. Острие меча со скрежетом крошит известняк. Посмотрели бы его Родичи, что он вытворяет с драгоценным родовым оружием!
Князь поднимает искалеченный меч, чтоб добить меня, распростертого на обрыве.
Тут волк отшвыривает человека со всеми его сложностями, и берет власть в свои зубы. Почти разрубленный пополам, он успевает прыгнуть и перервать Радимису горло.
Кровь хлынула фонтаном, не хуже, чем у кабана. Я, корчась на траве рядом с его бьющемся в агонии телом, судорожно превращаюсь из волка в человека, из человека в волка, пока от раны не остается и следа. Только тогда сажусь и перевожу дух.
Все-таки это был неравный бой. Только теперь я понял, почему колдун так опасался меня. Я и не знал, что так силен. Раненый, да что там, пришпиленный мечом, я играючи справился с прославленным воином, едва освободился от моральных пут. Правда, я долго за них держался. Но когда игра пошла всерьез, зверюга в один миг снес человека.
. Я боюсь, презираю, и обожаю, да, можете меня корить, но никуда не денешься, обожаю могучего зверя в себе. Я под покровительством темных сил. Вот так.
Этот Радимис зверь еще почище меня. Слабее и потому злее.
Над обрывом слышны нарастающий конский топот и голоса товарищей по охоте. Надо спешить.
Я отгрызаю князю правую руку. Мелкие косточки разваливаются на зубах. Иначе не снять браслеты – выкуп за Аше. Их два. И стоят они недешево. Оплачены многими человеческими жизнями. Сегодня стали на одну дороже.
Превращаясь так и сяк, просовываю в узкие обручи волчью лапу, и в таком виде пробегаю перед застывшей охотой.
Рождается еще одна лживая легенда.
Кстати, Радимис на их месте не стоял бы столбом и не глазел, раскрывши рот, а действовал. Как я ненавижу людей, готовых убить друг друга за безделицу.
Далеко за полночь я добрался до Жалиц.
Попросту, не тратя времени, волком протиснулся в подворотню, оставив снаружи неистовый собачий лай. Карлики, вцепившись друг в друга, окаменели не хуже образин на калитке.
В мастерской горел свет. Спит ли когда-нибудь проклятый чародей?
Вошел, выпрямляясь на ходу, превращаясь по частям, стащил левой человеческой рукой с правой волчьей лапы и швырнул на стол браслеты.
- Где Аше? Я свое отработал!
Колдун угрюмо зацепил меня ярким глазом.
- Жди.
Я остался в мастерской, со всех сторон ожидая подвоха.
Да, кстати, ведь надо чем-то прикрыться. Накинул огромный заслуженный фартук, наверное, Нукаса. И вовремя.
Вошел колдун, за ним – Аше. Напряженная как струнка, это видно даже под балахоном. Голову повесила.
- Аше! – я бросился к ней и наткнулся на чужой – исподлобья - взгляд прекрасных глаз. – Аше, - повторил я, отступая, - пойдем со мной. Ты свободна.
Она смотрела на меня с непонятным страхом. Сгорбилась, сжалась вся. Что такое?
- Аше!
Она замотала головой. Снова кинула взгляд, исполненный ужаса. Прямо как та девчонка из Мира между мирами. Да что случилось? Чего я не понял?
Наконец, она прошептала:
- Думаешь, я променяю его на тебя?
Скорчилась, словно от боли, словно обгоревший стебелек.
И чуть слышно:
- Прости.
- Ступай, Аше, - сказал колдун. - Ты хорошо сыграла.
Та поскорее скользнула прочь.
Я ничего не понимал.
- Так вы не убили бы ее?
- Убил бы. Но зачем ей это знать?
Кости мои оказались сообразительнее и начали ныть.
Колдун с любопытством рассматривал меня.
- Или не убил бы, - продолжил он, подходя ближе, - но зачем тебе это знать?
Он так был уверен в своей защищенности, что даже не взял волшебного жезла.
Ненависть разрушала меня изнутри.
Интересно, если я сейчас волком прыгну на него, успею вырвать горло прежде, чем навалится боль?
Не успею. Я сел куда-то, только чтоб не свалиться на пол. В глазах потемнело. В темноте с бредовой яркостью вспыхнула картина, где все было навыворот. Радимис – мертвый, на траве – красной, рядом я. Убийца.
Я застонал и вцепился в край стола.
- Да остынь ты, - донесся сверху спокойный, чуть презрительный голос колдуна. – Смотреть противно, как сам себя мучаешь.
Если я подчинюсь колдуну, боль пройдет. Если я перестану его ненавидеть, приму его сторону, боль пройдет. Дальше так невозможно, о Великий Змей, невозможно, я на все, на все согласен, лишь бы вырваться из этого кошмара.Мне хотя бы дух перевести! Не успел я раскрыть рот, привести в движение налитую болью челюсть, как мой мучитель заговорил:
- Ты дурак, Анзор. Твоя беда в том, что ты слишком много берешь на себя, - голос приближался и удалялся. Я стал прислушиваться, и чуть отпустило. Колдун расхаживал по мастерской. – За кого ты себя принимаешь? Ты всего-навсего дурно оструганная, худо просушенная доска, на которой мне случилось нарисовать дивную картину. Эта картина – не ты. Невежа, деревенский недотепа, пойми, тебе просто дважды безумно повезло.
Яд его слов едва просачивался ко мне сквозь завесу страданий. Что б ему так везло! Впустую он тратил свое красноречие. В глазах опять потемнело. Или это снаружи? Я кое-как разлепил одно веко и увидел жуткие световые колодцы его глаз. Он стоял надо мной.
- В первый раз повезло, когда ты попал ко мне, поскольку мне срочно понадобилось сырье для волкодлака. Во второй раз, когда небесные старухи сослепу рассыпали коробку с дарами прямо над твоей головой. Народ спутал тебя с Эйворисом. Вот до чего дураку подфатило! А ты, видимо, принял эту удачу на свой счет. Пойми, да таких, как ты, на каждом углу по дюжине на пятак дают. Мне нужен не ты - легенда, что волею судеб приросла к тебе.
Рука с длинными пальцами, как бинт, легла мне на лоб, вбирая боль. Всю, до капельки. Я, наконец, вздохнул полной грудью.
- Очухался? Ну, так-то лучше! Теперь ты хоть отчасти вменяемый, насколько это вообще для тебя возможно. Другая твоя беда, мой мальчик, в том, что ты наивен, неопытен, доверчив и при том страшно упрям. Смешно подумать, что ты можешь взойти на престол самостоятельно. Да скорее улитка одолеет Мировую Гору! Такие вещи в одиночку не делаются. Тебе нужен наставник. Твое место здесь. Больше тебе идти некуда. Прими это и успокойся. Такова твоя судьба.
Я облизал пересохшие губы. Он загонял меня в лабиринт вранья с ловко расставленными приманками, которых я уже и без того объелся.
- Значит, князюшка у вас жалицкая кукла, а я буду вышницкой?
Колдун живо присел со мной рядом на скамью.
- А, вот что тебя волнует! Прекрасно! Нет! Тут совсем другой случай! Ты умен, несмотря на все недостатки. Я сделаю тебя своим настоящим учеником.
Он взял меня за плечи, заглянул, как обычно, в глаза, но, судя по всему, не нашел в них того, что искал. Усмехнулся и продолжал:
- Будем говорить начистоту. От такого подарка судьбы, какой выпал нам, не отказываются. Я, в отличие от тебя, молокососа, понимаю это. Я буду держать судьбу когтями, зубами, врасту всем нутром. Ты принес мне браслеты, принесешь и право на Вышницкий престол, чего бы нам это не стоило. Пусть пока Бучарос для нас поработает, расчистит место. Дальше мы сделаем так, что народ сам вознесет тебя на трон. Тебе самому нипочем не совладать с такой силищей. Но я схвачусь за тебя, направлю в нужную сторону. Я буду пальцами, ты - рукавицей. Ты будешь лодкой, я – кормчим. Я – опытный кормчий, доверься мне. О, я буду отличной головой при могучем теле! Знавал я этого Эйвориса. Оболтус, каких поискать. Но чернь обожает его. Точнее, сказку о нем. Дескать, живи молодой красавчик Эйворис, наступил бы при нем золотой век. Разумеется, наступил бы – для самого Эйвориса, доколь не опустошил бы казну. Но сказка есть сказка. Невероятно ее влияние на умы. Пойми, дурачок, эта сказка - ты. Ты - воплощение народных чаяний. Только не сопротивляйся – тебя вознесут на гребне удачи на высоту о которой смертному трудно и помечтать. Я все сделаю. Мы подчиним все земли! Дойдем до моря. Ты только не мешай мне. Вначале ты будешь куклой, раз ты так хочешь это называть. Но учись! Забудь про свои крестьянские добродетели. Сколько мне осталось? Лет двадцать-двадцать пять. Я умру, и ты на вершине зрелости встанешь один во главе величайшего княжества, полновластным властителем, хозяином всех земель. Юргес Красное копье будет перед тобой не более чем…
Он пьянел от своих слов. Лицо дергалось, на щеках выступили красные пятна. На него неприятно было смотреть.
- Зачем вам, властелину тайных сил, какое-то княжество?
- Что ты болтаешь о тайных силах, щенок! Невежда! Разве можно их подчинить? Земная власть – вот единственное, достойное стремлений. Если б ты знал, из каких низов я вышел! Что принес в жертву! Жизнь жестока, малыш!
Таким страшным я его еще не видел. Великий змей! Что за огонь бушевал в его взгляде!
Я не мог отвести глаз и только пробормотал в растерянности:
- Но ведь так можно…
Он разом приблизил лицо вплотную.
- Можно! Еще одно твое заблуждение, малыш: ты веришь, что существуют какие-то добро и зло. Пора вырасти из этих баек. Нет ни добра, ни зла. Есть правильные и неправильные решения. Как бы тебе подоходчивее объяснить? Вот вы сейчас суетитесь, шумите: «Темнолунные! Темнолунные! Гоните их с наших земель!» Я открыл Жалицы темнолунным. Ну, что глядишь! Не знал? И как, по-твоему, это было добро или зло? Молчишь? А вот жаличане не молчат: клянут меня, на чем свет стоит. А я ведь, можно сказать, их спас! Князюшкину дружину видел? Да темнолунные взяли бы Жалицы играючи, и многие из тех, кто меня сейчас ненавидит, давно бы уже беседовали с предками. А не возьми нас с юга темнолунные, с севера прибрал бы к рукам Радимис, и вот в нынешнем свете, это было бы добром. Он сделал бы за нас часть работы, объединив княжества. Но я ни сном ни духом тогда не знал, что явится юный красавчик с полоской на руке и перебаламутит вышничан.
