Шион, уже оправившись от падения, быстро поднялся на ноги и с раздосадованным видом помог Кайлин отойти в сторону.
– Тебе не надо было этого делать, – шепнул он ей на ухо украдкой, а она только пожала в ответ его запястье и заглянула в глаза. Неужели Шион не понимает, что если бы его сейчас закололи, ее жизнь бы тоже остановилась?! Все ее мечты о будущем связаны теперь с ним и не только потому, что он дает ей шанс для побега!
Коварный дей, тем временем, швырнул в пыль свой расшитый золотом котт, засучил рукава рубашки. На него нападать боялись, но после приказа, вновь подтвержденного старейшиной, предприняли робкие попытки хотя бы сделать вид. Вот только схватка оказалась не столь зрелищной, как прежде. Бог из цитадели даже не делал попыток защититься от ударов, да и зачем, если ни одна острога не могла рассечь его нечеловечное тело?! Прямым движением в ухо он быстро оглушил одного, выхватил сеть и в мгновение ока спутал другого. Развернулся к третьему, приняв на плечо скользящий удар. Рубашка повисла лохмотьями, но не появилось и следа крови. Кайлин снова с содроганием отметила, что для своего роста он движется чересчур легко, как и на пиру, когда без видимых усилий взмахивал мечом над головой Нерпу. Зачем ему вообще меч, если он и без него прекрасно укладывает всех в ряд голыми руками?! Вот и правильно, что выбросил его в воду! Лицемерный, коварный бог, который после каждой новой маленькой победы сверкал на Кайлин своим отвратительным глазом…
Кайлин вырвалась и убежала с площади до того, как он закончил. Спряталась у себя в каморке, перебрала узелок, который уже спрятала в ее вещах мачеха, заткнула уши, чтобы не слышать возбужденные голоса, долетавшие с площади. Потом ей, конечно, рассказали, как дей уложил всех. Как ходил между оглушенными телами и показывал пальцем: «этот, и этот, и вот этот». Выбирал тех, кто должен был подняться с ним на барг. Кайлин лишь мотала головой и старалась не представлять, она не желала ничего слышать о нем. Все, что ее волновало – как теперь в оговоренное время незаметно пробраться к шатру. Шион заверял, что дей не следит за погрузкой, а мачеха обещала отвлечь отца. Даже не верилось, что скоро все закончится, и никто больше не пожалеет Кайлин, не пожурит ласково и не позаботится о ней. О родном отце почему-то так не тосковалось. Да и с чего бы? У нее ведь теперь есть Шион, и она уплывает не куда-то, а навстречу светлому будущему и замужеству с любимым мужчиной!
Как ни странно, все прошло гладко. Обнявшись напоследок с женщиной, заменившей мать, и пролив столько же слез, сколько получив напутствий, Кайлин выбралась из хижины, опрометью пронеслась по камням и юркнула под пестрый полог. Внутри царил все тот же бедлам, порезанные шкуры были сброшены с постели на пол, пахло теплым вином и похотью. Пахло мужчиной, который минувшей ночью занимался любовью в этом шатре, и от этого запаха мурашки побежали по ее коже, а соски вдруг напряглись, словно от холода.
Набрав в грудь воздуха для пущей решимости, Кайлин с трудом приоткрыла тяжелую крышку сундука и забралась внутрь, почти с удобством устроившись среди одежды и разного скарба. Они с деем в последний раз побудут союзниками – если тот факт, что она без разрешения использовала его сундук для укрытия, можно считать союзом – а затем их дороги навсегда разойдутся. Накрыв себя куском ткани, она могла лишь надеяться, что воздуха хватит до того момента, когда Шион уже на барге вытащит ее на волю.
А потом послышались мужские голоса, топот ног, сундук с кряхтением подняли и, покачивая, понесли.
Закрыв глаза, Кайлин мысленно проделывала этот путь от их лица. Вот вышли на раскаленную площадь: носильщики под нос ворчали, сетуя на горячий ветер, швыряющий вездесущую душную пыль в уши и ноздри. Вот покачивание стало сильнее – склон, ведущий к пристани, полон рытвин и каменист. Тяжело заскрипели сходни барга, наверняка провисая под группой мужчин и их поклажей так же, как гнулись под обутой в кованый сапог ногой дея. Кайлин поежилась, тряхнула головой. Правильно ли она делает, что рискует? И стоит ли уже сомневаться, когда все решено? Солнце успело нагреть крышку, воздух в сундуке превратился в вязкое желе, вот о чем стоило бы побеспокоиться.
Наконец, сундук поставили и ушли, стало тихо. Некоторое время Кайлин лежала неподвижно, ощущая мерное покачивание огромного корабля, принявшего ее в свои недра, и прислушивалась, не понимая, что делать дальше. Затем чуть не взвизгнула от неожиданности, когда крышка вдруг рывком распахнулась.
– Скорей! – Шион отбросил с Кайлин ткань и протянул руку. – У нас мало времени. Надо успеть, пока они не вернутся со второй партией груза.
От волнения он говорил резко и, сообразив это, тут же виновато улыбнулся. Не видя вокруг себя больше ничего, кроме этой улыбки и этого лучезарного, полного желания взгляда, Кайлин ухватилась за предложенную ладонь и легко выбралась наружу. Ее гибкое выносливое тело не испытывало никаких неудобств даже после пребывания в скрюченной позе. Шион тоже с восхищением отметил ее ловкость, на миг притянул к себе, впившись коротким поцелуем в губы, а затем ласково, но твердо развернул.
Оказалось, что они находятся в полутемном деревянном коридоре с открытым люком в потолке, из которого на железную плоскую лесенку косыми лучами падал солнечный свет, в одном конце и массивной позолоченной дверью – в другом. Дверь выглядела роскошно и устрашающе, Кайлин всей кожей почувствовала, что за ней скрывается обитель дея. Вдоль стен тоже шел ряд дверей, поуже и поменьше, а в полу находился еще один открытый люк, в проеме которого виднелась лишь тьма. Кайлин наполовину догадалась, наполовину вспомнила из чужих рассказов, что там, на самом днище, обычно устраивают трюм, где перевозят грузы. А здесь, на нижней палубе, получается, идут каюты и прочие помещения для команды.
Шион открыл дверь и втолкнул Кайлин в крохотное узкое помещение. К одной стене была привинчена жесткая скромных размеров кровать, к другой – полка, играющая роль и умывальника, и стола, судя по тазику с водой и тарелке с кубком. Под ней примостился сундук для вещей, почти такой же, как тот, что послужил укрытием Кайлин, только гораздо меньше. Шион беспокойно прислушался к звукам с верхней палубы и приоткрыл крышку.
– Теперь побудь там. Как только освобожусь, я сразу приду, и ты сможешь выйти.
Грустно вздохнув – а ведь она уже было обрадовалась, что так быстро выбралась из темницы, Кайлин залезла в новое укрытие. Несмотря на некрупную комплекцию, поместилась она с трудом, колени пришлось плотно прижать к подбородку и обхватить руками, но на что только не пойдешь ради дальнейшей свободы и счастья! Шион опустил крышку, но не до конца, всунув в проем свернутый в рулон платок, и это обеспечивало Кайлин постоянный приток воздуха.
Наивная, она еще не подозревала, что в такой позе ей теперь придется лежать часами.
Сначала барг отчалил, и это напоминало, как если бы громадный морской зверь вдруг передернул шкурой, протяжно застонал и оттолкнулся от берега. Хоть Кайлин и считала себя любознательной девушкой, свободной от предрассудков остальных собратьев, но в этот момент ее наполнил суеверный ужас, на миг показалось, что и правда ее проглотил в свое чрево огромный кит, а она, как мелкая рыбешка, ничего не может с этим поделать. Покачивать стало сильнее, панический ком подкатил к горлу, она лежала в тесном плену, совсем одна, и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, не позвать на помощь. Чтобы пересилить себя, Кайлин закусила пальцы и зажмурилась, стараясь отрешиться от происходящего.
Шло время, а Шион все не приходил. Временами откуда-то доносились голоса, кто-то, топоча, то и дело пробегал мимо каюты, и каждый раз, когда шаги раздавались под дверью, Кайлин сжималась в комок, готовясь быть обнаруженной. Пустые страхи – ведь Шион заверил ее, что это помещение, маленькое и скромное, безраздельно отдано только ему, как правой руке дея, и сюда никто не явится без спроса. Зато оно находилось в опасной близости от другой, золоченой двери, и если ночью Кайлин ощущала себя преступницей счастливой, нарушившей все правила с восхитительной легкостью, то теперь ей казалось, что ее палач в своей роскошной каюте только и ждет возможности наказать ее самой страшной карой, и эта мысль висела над ней, как острый меч.
Правда, к вечеру эти страхи исчезли. Точнее, Кайлин не знала, точно ли уже наступила ночь – в помещении не было окон, но некий хронометр внутри нее, образовавшийся за годы жизни под солнцем и ветром, подсказывал, что времени прошло достаточно для начала заката. Все остальные органы чувств поочередно отказали ей, потому что барг явно вошел в полосу шторма, качка стала сильнее, и все, на что хватало сил Кайлин, это бороться с головокружением, когда вся она, скрученная в клубок в тесном узилище, летела вверх вместе с килем, взмывающим на гребень волны, и судорожно сглатывать, когда, казалось, самое нутро обрушивается вниз, в бездонную пропасть.
Подумать только, Кайлин, с рождения окруженная океаном, всегда считала себя созданной для жизни в волнах, но на поверку выяснилось, что она – до мозга костей сухопутное существо, не выносящее морской болезни. И как только Нерпу-Поводырь путешествовал на этих жутких кораблях? Как на них передвигаются прочие люди? Кишки в животе Кайлин бурно выделяли желчь, перед глазами все плыло, в ушах звенело, в какой-то момент она поняла, что больше не выдерживает, толкнула крышку сундука и высунулась оттуда наполовину, выплеснув на пол содержимое желудка.
Такой ее и нашел Шион, когда наконец вернулся: бледной, стоящей на полу на четвереньках с дрожащими локтями и коленями, покрытой холодным потом и извергающей рвоту вновь и вновь. Если б Кайлин могла, она бы в тот момент сквозь землю провалилась. Точнее, сквозь дерево и воду, потому что – о, даже сама мысль об этом вызывала тошноту! – только эти зыбкие субстанции ее теперь и окружали. Ничего плотного, твердого, не качающегося, ничего стабильного, на что можно надежно опереться, уверенно поставить ногу. Она глотала слезы, мечтая сейчас упасть на раскаленные камни родного Нершижа, полной грудью вдохнуть его густую пыль. Если бы она знала, как тяжело ей дастся плавание, то ни за что бы не убежала! Даже перспектива спать с неприятными мужчинами казалась уже не такой страшной, как бесконечная, выматывающая, унизительная тошнота.
И как же стыдно было, что это видит ее избранник! С младых ногтей Кайлин приучали к мысли, что мужчина – а, особенно, гость – может видеть женщину только красивой. Ни одна дочь Нершижа в здравом уме не предстала бы перед любовником больной, замученной или рожающей. Кайлин никогда не считала себя такой уж красавицей, в основном из-за насмешек братьев-через-одну-кость и отца, но для Шиона она готова была из кожи вон лезть, чтобы выглядеть как можно более безупречной! А тут такое…
Он, конечно, в первые мгновения оторопел. Затем присел, попытавшись отвести от ее лица мокрую прядь волос, но Кайлин дернулась, избегая прикосновений. И тут же ее вывернуло вновь, прямо на его начищенные сапоги, и она жалобно заплакала, понимая, что хуже просто и быть не может.
– Ну что ты, тише, что ты, – попробовал он приблизиться второй раз, весьма неуверенно. Кайлин не сомневалась, что где-то в глубине души Шион борется с отвращением и желанием вернуть ее, такую, обратно на остров. – Попей воды.
От воды ее скрутило.
– Тогда полежи, – он бережно взял ее под руки, уложил на постель. Когда голова Кайлин оказалась вровень с ее телом, потолок и пол будто поменялись местами, и она едва не лишилась сознания. Пришлось снова сползти на пол.
– Оставь меня, – простонала она сквозь зубы с полным ощущением, что теперь он больше никогда не прикоснется к ней. – Я умираю. Я умру.
Шион вздохнул, принес ей свежей воды для таза и только тогда отступил к двери.
– Переночую сегодня на палубе. Только не кричи. Сюда не войдут, я закрою на замок, но громкие звуки могут тебя выдать.
Он ушел, как и обещал, щелкнув запором, а Кайлин беззвучно разрыдалась, упираясь лбом в пол. Почему в ее мечтах все выглядело так гладко и красиво? Почему в реальности оказалось не так?
Прошла ночь, бесконечно длинная, как и ее муки. Прошел следующий день. Барг жил привычной жизнью, гребцы кряхтели на скамьях, подставляя круглые спины палящему солнцу, матросы ловко управлялись со снастями, драили палубу, выслушивали команды боцмана. Дей наверняка напивался в своей роскошной каюте. Никто из них и не подозревал, что Кайлин медленно умирает, задыхается в толще дерева, куда ее заточили. Шион, конечно, знал… Но каждый раз, когда он пробовал сунуться в каюту, она рычала, не пуская его дальше порога. Он наверняка уже разлюбил ее, увидев такой, просто не хотелось позориться еще больше.
К вечеру у Кайлин начался жар. Она догадывалась, что это от нехватки воды, но какое уж тут питье, когда желудок ничего не держит? Она безвольно забилась в угол, прижавшись щекой к деревянной стенке, и провалилась в дремоту, за которой, как казалось, ее ждет вечная блаженная темнота.
– Поднимайся, моя девочка, ну же.
Она застонала, в забытье подавшись навстречу ласковым рукам, позволила заключить себя в объятья. И тут же испуганно распахнула глаза, часто и мелко дыша, и увидела обеспокоенное лицо Шиона. Поддерживая ее глупое, слабое тело в вертикальном положении одной рукой, другой он открывал дверь.
– Ты собираешься выбросить меня за борт? – прошептала Кайлин, вполне готовая даже к такому повороту событий. На Нершиже, захворай она так, ей бы вручили камень потяжелее.
Шион коротко глянул на нее, невесело усмехнулся.
– Я делаю то, что давно должен был. Тебе нужно выйти на воздух. Вот увидишь, станет легче.
– На воздух?! – Кайлин невыносимо захотелось глотнуть свежего, чистого, ароматного морского ветра, и она интуитивно почувствовала, что Шион прав, ей стало бы легче снаружи, но разум, почти угасший от обесзвоживания, вдруг проснулся. – Но… меня увидят! И если дей…
– Дей спит, – проворчал Шион, сурово поджав губы, – я постарался напоить его так сильно, как смог. И все остальные тоже спят. Сейчас глубокая ночь, девочка. Так что, если ты поведешь себя тихо, сможешь несколько ходов луны провести на открытой палубе. Пожалуйста, – он чуть крепче прижал ее к себе, – я не думал, что ты заболеешь. Я не хочу думать, что тебе станет еще хуже, чем теперь.
С новым жалобным стоном Кайлин сдалась. Еще днем она готова была терпеть сколько угодно, хоть до самой смерти, но теперь, когда Шион так достоверно все расписал, страх быть пойманной уступил желанию хоть немного освежиться. С трудом переставляя ноги, она пошла с ним по освещенному единственной масляной лампой коридору, тихому и пустому в этот час, кое-как вскарабкалась по лестнице в люк, выползла на выжженный добела солнцем и солью дощатый настил палубы.
Над головой раскинулось огромное звездное небо, кое-где перечеркнутое черными силуэтами мачт и снастей. Кайлин с наслаждением втянула в себя воздух и ощутила, что ей действительно становится лучше. Шион приложил палец к ее губам и показал на темные свертки вдоль бортов, до слуха понеслось тихое посвистывание и похрапывание, и Кайлин поняла, что здесь спят сыны Нершижа, взятые деем у ее отца.
– Тебе не надо было этого делать, – шепнул он ей на ухо украдкой, а она только пожала в ответ его запястье и заглянула в глаза. Неужели Шион не понимает, что если бы его сейчас закололи, ее жизнь бы тоже остановилась?! Все ее мечты о будущем связаны теперь с ним и не только потому, что он дает ей шанс для побега!
Коварный дей, тем временем, швырнул в пыль свой расшитый золотом котт, засучил рукава рубашки. На него нападать боялись, но после приказа, вновь подтвержденного старейшиной, предприняли робкие попытки хотя бы сделать вид. Вот только схватка оказалась не столь зрелищной, как прежде. Бог из цитадели даже не делал попыток защититься от ударов, да и зачем, если ни одна острога не могла рассечь его нечеловечное тело?! Прямым движением в ухо он быстро оглушил одного, выхватил сеть и в мгновение ока спутал другого. Развернулся к третьему, приняв на плечо скользящий удар. Рубашка повисла лохмотьями, но не появилось и следа крови. Кайлин снова с содроганием отметила, что для своего роста он движется чересчур легко, как и на пиру, когда без видимых усилий взмахивал мечом над головой Нерпу. Зачем ему вообще меч, если он и без него прекрасно укладывает всех в ряд голыми руками?! Вот и правильно, что выбросил его в воду! Лицемерный, коварный бог, который после каждой новой маленькой победы сверкал на Кайлин своим отвратительным глазом…
Кайлин вырвалась и убежала с площади до того, как он закончил. Спряталась у себя в каморке, перебрала узелок, который уже спрятала в ее вещах мачеха, заткнула уши, чтобы не слышать возбужденные голоса, долетавшие с площади. Потом ей, конечно, рассказали, как дей уложил всех. Как ходил между оглушенными телами и показывал пальцем: «этот, и этот, и вот этот». Выбирал тех, кто должен был подняться с ним на барг. Кайлин лишь мотала головой и старалась не представлять, она не желала ничего слышать о нем. Все, что ее волновало – как теперь в оговоренное время незаметно пробраться к шатру. Шион заверял, что дей не следит за погрузкой, а мачеха обещала отвлечь отца. Даже не верилось, что скоро все закончится, и никто больше не пожалеет Кайлин, не пожурит ласково и не позаботится о ней. О родном отце почему-то так не тосковалось. Да и с чего бы? У нее ведь теперь есть Шион, и она уплывает не куда-то, а навстречу светлому будущему и замужеству с любимым мужчиной!
Как ни странно, все прошло гладко. Обнявшись напоследок с женщиной, заменившей мать, и пролив столько же слез, сколько получив напутствий, Кайлин выбралась из хижины, опрометью пронеслась по камням и юркнула под пестрый полог. Внутри царил все тот же бедлам, порезанные шкуры были сброшены с постели на пол, пахло теплым вином и похотью. Пахло мужчиной, который минувшей ночью занимался любовью в этом шатре, и от этого запаха мурашки побежали по ее коже, а соски вдруг напряглись, словно от холода.
Набрав в грудь воздуха для пущей решимости, Кайлин с трудом приоткрыла тяжелую крышку сундука и забралась внутрь, почти с удобством устроившись среди одежды и разного скарба. Они с деем в последний раз побудут союзниками – если тот факт, что она без разрешения использовала его сундук для укрытия, можно считать союзом – а затем их дороги навсегда разойдутся. Накрыв себя куском ткани, она могла лишь надеяться, что воздуха хватит до того момента, когда Шион уже на барге вытащит ее на волю.
А потом послышались мужские голоса, топот ног, сундук с кряхтением подняли и, покачивая, понесли.
Закрыв глаза, Кайлин мысленно проделывала этот путь от их лица. Вот вышли на раскаленную площадь: носильщики под нос ворчали, сетуя на горячий ветер, швыряющий вездесущую душную пыль в уши и ноздри. Вот покачивание стало сильнее – склон, ведущий к пристани, полон рытвин и каменист. Тяжело заскрипели сходни барга, наверняка провисая под группой мужчин и их поклажей так же, как гнулись под обутой в кованый сапог ногой дея. Кайлин поежилась, тряхнула головой. Правильно ли она делает, что рискует? И стоит ли уже сомневаться, когда все решено? Солнце успело нагреть крышку, воздух в сундуке превратился в вязкое желе, вот о чем стоило бы побеспокоиться.
Наконец, сундук поставили и ушли, стало тихо. Некоторое время Кайлин лежала неподвижно, ощущая мерное покачивание огромного корабля, принявшего ее в свои недра, и прислушивалась, не понимая, что делать дальше. Затем чуть не взвизгнула от неожиданности, когда крышка вдруг рывком распахнулась.
– Скорей! – Шион отбросил с Кайлин ткань и протянул руку. – У нас мало времени. Надо успеть, пока они не вернутся со второй партией груза.
От волнения он говорил резко и, сообразив это, тут же виновато улыбнулся. Не видя вокруг себя больше ничего, кроме этой улыбки и этого лучезарного, полного желания взгляда, Кайлин ухватилась за предложенную ладонь и легко выбралась наружу. Ее гибкое выносливое тело не испытывало никаких неудобств даже после пребывания в скрюченной позе. Шион тоже с восхищением отметил ее ловкость, на миг притянул к себе, впившись коротким поцелуем в губы, а затем ласково, но твердо развернул.
Оказалось, что они находятся в полутемном деревянном коридоре с открытым люком в потолке, из которого на железную плоскую лесенку косыми лучами падал солнечный свет, в одном конце и массивной позолоченной дверью – в другом. Дверь выглядела роскошно и устрашающе, Кайлин всей кожей почувствовала, что за ней скрывается обитель дея. Вдоль стен тоже шел ряд дверей, поуже и поменьше, а в полу находился еще один открытый люк, в проеме которого виднелась лишь тьма. Кайлин наполовину догадалась, наполовину вспомнила из чужих рассказов, что там, на самом днище, обычно устраивают трюм, где перевозят грузы. А здесь, на нижней палубе, получается, идут каюты и прочие помещения для команды.
Шион открыл дверь и втолкнул Кайлин в крохотное узкое помещение. К одной стене была привинчена жесткая скромных размеров кровать, к другой – полка, играющая роль и умывальника, и стола, судя по тазику с водой и тарелке с кубком. Под ней примостился сундук для вещей, почти такой же, как тот, что послужил укрытием Кайлин, только гораздо меньше. Шион беспокойно прислушался к звукам с верхней палубы и приоткрыл крышку.
– Теперь побудь там. Как только освобожусь, я сразу приду, и ты сможешь выйти.
Грустно вздохнув – а ведь она уже было обрадовалась, что так быстро выбралась из темницы, Кайлин залезла в новое укрытие. Несмотря на некрупную комплекцию, поместилась она с трудом, колени пришлось плотно прижать к подбородку и обхватить руками, но на что только не пойдешь ради дальнейшей свободы и счастья! Шион опустил крышку, но не до конца, всунув в проем свернутый в рулон платок, и это обеспечивало Кайлин постоянный приток воздуха.
Наивная, она еще не подозревала, что в такой позе ей теперь придется лежать часами.
Сначала барг отчалил, и это напоминало, как если бы громадный морской зверь вдруг передернул шкурой, протяжно застонал и оттолкнулся от берега. Хоть Кайлин и считала себя любознательной девушкой, свободной от предрассудков остальных собратьев, но в этот момент ее наполнил суеверный ужас, на миг показалось, что и правда ее проглотил в свое чрево огромный кит, а она, как мелкая рыбешка, ничего не может с этим поделать. Покачивать стало сильнее, панический ком подкатил к горлу, она лежала в тесном плену, совсем одна, и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, не позвать на помощь. Чтобы пересилить себя, Кайлин закусила пальцы и зажмурилась, стараясь отрешиться от происходящего.
Шло время, а Шион все не приходил. Временами откуда-то доносились голоса, кто-то, топоча, то и дело пробегал мимо каюты, и каждый раз, когда шаги раздавались под дверью, Кайлин сжималась в комок, готовясь быть обнаруженной. Пустые страхи – ведь Шион заверил ее, что это помещение, маленькое и скромное, безраздельно отдано только ему, как правой руке дея, и сюда никто не явится без спроса. Зато оно находилось в опасной близости от другой, золоченой двери, и если ночью Кайлин ощущала себя преступницей счастливой, нарушившей все правила с восхитительной легкостью, то теперь ей казалось, что ее палач в своей роскошной каюте только и ждет возможности наказать ее самой страшной карой, и эта мысль висела над ней, как острый меч.
Правда, к вечеру эти страхи исчезли. Точнее, Кайлин не знала, точно ли уже наступила ночь – в помещении не было окон, но некий хронометр внутри нее, образовавшийся за годы жизни под солнцем и ветром, подсказывал, что времени прошло достаточно для начала заката. Все остальные органы чувств поочередно отказали ей, потому что барг явно вошел в полосу шторма, качка стала сильнее, и все, на что хватало сил Кайлин, это бороться с головокружением, когда вся она, скрученная в клубок в тесном узилище, летела вверх вместе с килем, взмывающим на гребень волны, и судорожно сглатывать, когда, казалось, самое нутро обрушивается вниз, в бездонную пропасть.
Подумать только, Кайлин, с рождения окруженная океаном, всегда считала себя созданной для жизни в волнах, но на поверку выяснилось, что она – до мозга костей сухопутное существо, не выносящее морской болезни. И как только Нерпу-Поводырь путешествовал на этих жутких кораблях? Как на них передвигаются прочие люди? Кишки в животе Кайлин бурно выделяли желчь, перед глазами все плыло, в ушах звенело, в какой-то момент она поняла, что больше не выдерживает, толкнула крышку сундука и высунулась оттуда наполовину, выплеснув на пол содержимое желудка.
Такой ее и нашел Шион, когда наконец вернулся: бледной, стоящей на полу на четвереньках с дрожащими локтями и коленями, покрытой холодным потом и извергающей рвоту вновь и вновь. Если б Кайлин могла, она бы в тот момент сквозь землю провалилась. Точнее, сквозь дерево и воду, потому что – о, даже сама мысль об этом вызывала тошноту! – только эти зыбкие субстанции ее теперь и окружали. Ничего плотного, твердого, не качающегося, ничего стабильного, на что можно надежно опереться, уверенно поставить ногу. Она глотала слезы, мечтая сейчас упасть на раскаленные камни родного Нершижа, полной грудью вдохнуть его густую пыль. Если бы она знала, как тяжело ей дастся плавание, то ни за что бы не убежала! Даже перспектива спать с неприятными мужчинами казалась уже не такой страшной, как бесконечная, выматывающая, унизительная тошнота.
И как же стыдно было, что это видит ее избранник! С младых ногтей Кайлин приучали к мысли, что мужчина – а, особенно, гость – может видеть женщину только красивой. Ни одна дочь Нершижа в здравом уме не предстала бы перед любовником больной, замученной или рожающей. Кайлин никогда не считала себя такой уж красавицей, в основном из-за насмешек братьев-через-одну-кость и отца, но для Шиона она готова была из кожи вон лезть, чтобы выглядеть как можно более безупречной! А тут такое…
Он, конечно, в первые мгновения оторопел. Затем присел, попытавшись отвести от ее лица мокрую прядь волос, но Кайлин дернулась, избегая прикосновений. И тут же ее вывернуло вновь, прямо на его начищенные сапоги, и она жалобно заплакала, понимая, что хуже просто и быть не может.
– Ну что ты, тише, что ты, – попробовал он приблизиться второй раз, весьма неуверенно. Кайлин не сомневалась, что где-то в глубине души Шион борется с отвращением и желанием вернуть ее, такую, обратно на остров. – Попей воды.
От воды ее скрутило.
– Тогда полежи, – он бережно взял ее под руки, уложил на постель. Когда голова Кайлин оказалась вровень с ее телом, потолок и пол будто поменялись местами, и она едва не лишилась сознания. Пришлось снова сползти на пол.
– Оставь меня, – простонала она сквозь зубы с полным ощущением, что теперь он больше никогда не прикоснется к ней. – Я умираю. Я умру.
Шион вздохнул, принес ей свежей воды для таза и только тогда отступил к двери.
– Переночую сегодня на палубе. Только не кричи. Сюда не войдут, я закрою на замок, но громкие звуки могут тебя выдать.
Он ушел, как и обещал, щелкнув запором, а Кайлин беззвучно разрыдалась, упираясь лбом в пол. Почему в ее мечтах все выглядело так гладко и красиво? Почему в реальности оказалось не так?
Прошла ночь, бесконечно длинная, как и ее муки. Прошел следующий день. Барг жил привычной жизнью, гребцы кряхтели на скамьях, подставляя круглые спины палящему солнцу, матросы ловко управлялись со снастями, драили палубу, выслушивали команды боцмана. Дей наверняка напивался в своей роскошной каюте. Никто из них и не подозревал, что Кайлин медленно умирает, задыхается в толще дерева, куда ее заточили. Шион, конечно, знал… Но каждый раз, когда он пробовал сунуться в каюту, она рычала, не пуская его дальше порога. Он наверняка уже разлюбил ее, увидев такой, просто не хотелось позориться еще больше.
К вечеру у Кайлин начался жар. Она догадывалась, что это от нехватки воды, но какое уж тут питье, когда желудок ничего не держит? Она безвольно забилась в угол, прижавшись щекой к деревянной стенке, и провалилась в дремоту, за которой, как казалось, ее ждет вечная блаженная темнота.
– Поднимайся, моя девочка, ну же.
Она застонала, в забытье подавшись навстречу ласковым рукам, позволила заключить себя в объятья. И тут же испуганно распахнула глаза, часто и мелко дыша, и увидела обеспокоенное лицо Шиона. Поддерживая ее глупое, слабое тело в вертикальном положении одной рукой, другой он открывал дверь.
– Ты собираешься выбросить меня за борт? – прошептала Кайлин, вполне готовая даже к такому повороту событий. На Нершиже, захворай она так, ей бы вручили камень потяжелее.
Шион коротко глянул на нее, невесело усмехнулся.
– Я делаю то, что давно должен был. Тебе нужно выйти на воздух. Вот увидишь, станет легче.
– На воздух?! – Кайлин невыносимо захотелось глотнуть свежего, чистого, ароматного морского ветра, и она интуитивно почувствовала, что Шион прав, ей стало бы легче снаружи, но разум, почти угасший от обесзвоживания, вдруг проснулся. – Но… меня увидят! И если дей…
– Дей спит, – проворчал Шион, сурово поджав губы, – я постарался напоить его так сильно, как смог. И все остальные тоже спят. Сейчас глубокая ночь, девочка. Так что, если ты поведешь себя тихо, сможешь несколько ходов луны провести на открытой палубе. Пожалуйста, – он чуть крепче прижал ее к себе, – я не думал, что ты заболеешь. Я не хочу думать, что тебе станет еще хуже, чем теперь.
С новым жалобным стоном Кайлин сдалась. Еще днем она готова была терпеть сколько угодно, хоть до самой смерти, но теперь, когда Шион так достоверно все расписал, страх быть пойманной уступил желанию хоть немного освежиться. С трудом переставляя ноги, она пошла с ним по освещенному единственной масляной лампой коридору, тихому и пустому в этот час, кое-как вскарабкалась по лестнице в люк, выползла на выжженный добела солнцем и солью дощатый настил палубы.
Над головой раскинулось огромное звездное небо, кое-где перечеркнутое черными силуэтами мачт и снастей. Кайлин с наслаждением втянула в себя воздух и ощутила, что ей действительно становится лучше. Шион приложил палец к ее губам и показал на темные свертки вдоль бортов, до слуха понеслось тихое посвистывание и похрапывание, и Кайлин поняла, что здесь спят сыны Нершижа, взятые деем у ее отца.
