Для начала развернула свою дорожную карту, поводила пальцем вдоль обеих дорог к Тимарту – один чуть длиннее – и решила путешествовать настолько большими отрезками, насколько получится. Дольше трех суток в рейсовой карете с непривычки тяжело даже с перерывами, стоит пожалеть Беллию. Значит, отсюда до Пунше или Гордеса.
Решить это заняло не больше трех минут… Кентавр не возвращался, загулялся, бывает, но орки тоже не было. Сильхе про себя удивлялась – что можно делать на детском празднике так долго? Чтобы отвлечься, она попыталась снова попасть в Шелковый город – и с тем же результатом. Потом достала каплю-амулет. Библиотека смертей. Интересно, можно как-то просмотреть записанное, без «ключа» - того, кто собирается умереть? Сейчас капля висела на цепочке ровно, ни к кому не тянулась, намекая на скорую гибель. Хоть что-то хорошо. Девушка сжала амулет в ладони и подумала об эльфе Ворнейне. Умирать снова и снова… Возвращаться из фарфорового сна и опять искать смерти. Ей все еще было непонятно, зачем. Если б эльф не встретил такую, как она, кому отдал бы амулет?
Что-то отозвалось, но слабо – Сильхе на миг увидела блеск клинка и чьи-то злые глаза. Значит, можно просто думать о смерти, не обязательно касаться умирающего…
Только о смерти не думалось. Даже ради того, чтоб заглянуть в артефакт-библиотеку. Человек живет надеждой никогда с ней не встретиться или хоть попозже. Мы все слишком любим жизнь. Закаты, вкусную еду, хорошие разговоры или драки, подарки и работу, даже то, чего никогда не будет. Должно быть, некоторые, как Ворнейн, любят слишком давно, чтобы ограничиваться лишь этим. Они хотят узнать и обратную сторону. Поэтому ввязываются в дуэли, которые не имеют к ним отношения…
Перед глазами снова замелькали картинки, но в этот раз ее словно направили, и не куда-то, а на площадь, полную народу по случаю свадьбы Кудрявого короля…
Видеть себя со стороны было странно. В самом деле, почему отказалась от юбок? В толпе почти не было женщин в мужской одежде, и выбор Сильхе – большая подвижность вместо большей красоты, вдруг придется быстро бежать? – теперь показался неправильным. Платье, подчеркивающее фигуру, подошло бы лучше. Она ведь и в самом деле женщина. Пусть даже потом и правда пришлось побегать и выбор оправдался.
Началась драка, ее и эльфа скрыла смешавшаяся в одну кучу толпа. Но Ворнейн не исчез он просто двигался слишком быстро – взгляд не успевал за ним следить. Остановился лишь за пределами свары, на какой-то не слишком освещенной улице. И стоял, чего-то ожидая.
Стрелы в спину, от которой его бросило вперед, и еще одной. Значит, месть проигравшего поединщика все же настигла золотоволосого.
Но из темноты выступил не человек – высокий для своего народа гном с коротким зазубренным кинжалом.
- Думал, не найдем? – спросил он упавшего на колени Вормейна. – Зря полез в наше дело.
Схватил эльфа за волосы и перерезал ему горло. Презрительно толкнул от себя тело. Из темноты тут же выступил… еще один эльф, лучник. Волосы не золото – серебро, равнодушное лицо. С этим же равнодушием он поставил ногу на спину уже затихшего представителя своей расы и выдернул одну за другой обе стрелы.
Гном усмехнулся, вытер клинок о рукав:
- Думаешь, кто-то станет расследовать?.. Людишкам все равно, если сдохнет еще один нечеловек.
- Риск, - серебряноволосый пожал плечами. Потом наклонился над телом. – Точно мертв?
- А куда он денется. Пошли.
Они скрылись в подворотне и Сильхе не поймала момент в какой тело на земле превратилось в фарфоровую куклу. Потом забрезжил слабый свет, послышался скрип колес и все исчезло. Так вот как это происходит. Вормейна почти убивают, вступает в дело фарфоровый сон и за ним являются его люди. Но во что такое влез Вормейн, что его прикончили свои же?
Нет, ей хватит и своих загадок.
В коридоре застучали копыта – возвращался Кано. Тут же постучал в дверь.
- Войди, - разрешила девушка.
Беллия тут ж повернулась к кентавру:
- Любимый, как твоя рана?
- Да все хорошо. Ну, болит конечно…
- Давай заново перевяжем? Сильхе, не сходишь за теплой водой?
Она сходила, по пути удивляясь, что Беллия вместо того, чтоб закатить скандал за долгое отсутствие, воркует. Когда вернулась, рыжая все еще снимала с Кано бинты, так медленно и с такими нежными словечками, что девушка предпочла оставить кувшин на столе и выйти вон. Влюбленным никто не нужен, даже если они не могут выразить друг другу свою любовь в полной мере.
Уже спускаясь по лестнице, Сильхе поймала себя на том, что морщится. Странное дело, она ведь никогда не была ханжой, а эти двое едва ли сразу преодолели бы смущение даже будь оба людьми, значит ничего не будет. Почему же у нее испортилось настроение? Из-за перенасыщенного сладостью поведения Беллии? Наверное. Рыжая что-то задумала? Возможно. Но ведь ее это никак не касается, а начнет касаться - разберемся… Только не сейчас.
Было самое начало вечера – едва начинало смеркаться и Сильхе вдруг поняла, что оказалась на улице не то что без кинтары, но даже без «Третьего желания». От полной незащищенности слегка кружилась голова. Но не возвращаться же. Лучше дойти до приюта и узнать, почему Гуда так задерживается.
Она решительно направилась в нужную сторону, но свернув, чуть не наткнулась на едва бредущую орку. Гуда не остановилась, продолжала идти вперед. Она выглядела потрепанной и усталой, даже прежде зеленая кожа посерела. Волосы торчали во все стороны, часть была влажной и всю ее словно пожевал и выплюнул дракон. Меч, веса которого она раньше словно не замечала, казалось, пригибал к земле, кожаная «сбруя» была перекошена, словно одета наспех. А еще вокруг орки или вместе с ней шла мелодия, отголоски которой девушка уже слышала, личная песня орки.
- Гуда! – позвала Сильхе.
- Чефе, не останавливайте меня, - попросила орка. – Остановлюсь – упаду.
- Кто?.. – наливаясь яростью, спросила Сильхе.
Кто-то посмел тронуть орку. Кто-то ответит.
И кинтары нет при себе.
Хотя зачем ей кинтара?
Сильхе пошла рядом с так и не ответившей на вопрос Гудой и начала негромко напевать, повторяя висевший в воздухе мотив. У Гуды была очень красивая песня-внутри, повторять такую – одно удовольствие. Ее песня, ее «ключ», как назвал это маг Дарью. Девушка наполняла голос нежностью и силой, благодарностью за все, что сделала для нее орка и верой – у Гуды все будет хорошо. Раны заживут, синяки исчезнут, память о боли потускнеет… Она услышала диссонанс и перестала думать о памяти. Орка не хочет забывать? Тогда пусть останется навсегда.
Гудкарна хош-Мара постепенно выпрямлялась, шаг сделался уверенней, походка ровнее. Сильхе перестала петь, когда достигла предела: орке больше не становилось лучше.
- Спасибо, чефе, - Гуда наконец остановилась. – Теперь можно передохнуть.
Они отошли с улицы в тень трех посаженных меж домов деревьев, рожденную оформленным под дерево фонарем. Какие хорошие люди всюду делают такие уютные клочки земли со скамейками, чтобы усталый бард мог присесть?
- Это дети, чефе. Все сделали они. Слушай.
Сильхе слушала.
Ничьи дети – всегда дикие, как волчата. Даже если их хорошо кормят, не бьют и воспитывают, они остаются внутри зверёнышами. Это звериное надо иногда выпускать, чтоб из-под него могло выбраться человеческое…
Пирушка была – Гуду накормили печеньками – а до этого переодели в пышное и нелепое розовое платье, как куклу. Куклой она по сути и была – делала все, что говорили дети, позволяла дергать себя за волосы, щипать, прыгать у себя на животе и спине… Кто-то из детей кусался, кто-то бил ее маленькими кулачками, и они делались все агрессивнее. Сопротивляться она не могла и просто так, и по контракту, а ничто так не заводит как безответная жертва. Ее пинали, обливали водой и чем-то вонючим, «хоронили» под горой одеял, и старались причинить как можно больше боли. Орка терпела, но иногда все же просила перестать. Дети не слушали – вели себя так, словно вообще понятия не имели, что это такое – слушаться или прислушиваться к тому, что говорят.
Тогда она начала ловить их по одному-двое и пыталась обнимать. Дети сопротивлялись, хотя еще в самом начале некоторые лезли к ней именно с этим. Они решили, что это тоже игра – убегали от орки, чтоб не поймала, прятались, останавливаясь на расстоянии, бросали в нее игрушками. Гуда не могла быстро двигаться в небольшом помещении и в конце концов снова оказалась под ползающими по ней детьми. И лишь когда кто-то дернул за кольцо в брови, оказалось слишком больно, чтобы терпеть и она взвыла по настоящему, по орочьи, с рыком. Дети испугались, сразу же отстали, попрятались под кроватями, многие заплакали и от этого ей стало больно, больнее всего на свете. Она легла, свернувшись калачиком и застыла. Дети постепенно успокоились, снова начали окружать ее. Гуда протянула руку, притянула к себе и обняла ближайшего мальчика. Он не сопротивлялся. От ее платья давно ничего не осталось, а сбрую свою она сняла, когда пошла к детям. Беззащитная Орка лежала на полу и обнимала человеческого ребенка и в этот мир именно тут был центр мира.
- Знаешь, что такое обидеть ребенка, чефе? Знаешь, что такое порадовать ребенка?
Сильхе не знала, но могла представить.
Агрессия детей на том и закончилось. Они снова приходили, но ради ласки и объятий.
- И это в самом деле был пир, мой пир духа, - закончила Гуда. – И теперь я знаю.
Она расстегнула сумку, которую носила на поясе, достала камень, кусок спекшегося артефакта. А Сильхе и не заметила, когда Гуда успела положить его в карман там, у ямы. Присмотрелась. У камня была форма свернувшегося клубочком спящего ребенка, и даже маленькие лицо.
- У меня будет сын, - сказала Гуда. – теперь будет.
И Сильхе не захотела спрашивать, вырастет ли он из этого камня или орка теперь сумеет родить и сама. Миг был прекрасным, но горчил будущим расставанием.
- Твое утро наступило, да? Теперь ты уйдешь?
- Да, чефе… прямо сейчас. Я хочу разорвать контракт.
- Ты свободна… Но не хочешь попрощаться с Кано и Беллией?
Гуда бережно спрятала дитя в карман.
- Зачем я им? У них своя судьба. Как и у тебя.
Она вспомнила что-то и повинилась:
- Прости. Я не взяла денег в приюте.
- Но ведь ты совсем без монет, - Сильхе полезла за пояс и достала три золотых. – Возьми. Не плата наемнице, а помощь другу.
Орка подумала и взяла, потом встала. Окончательно стемнело, но беспокоиться об этому уже не было смысла. Сильхе тоже поднялась.
- Можно тебя проводить?
Гудкарна хош-Мара кивнула.
Проводить – до ближайших городских ворот, которые оказались открыты. За воротами текла вдаль частично освещенная дорога, но орка быстро сошла с нее, нырнула в темноту. Что она будет делать там, в степи, где холмы, леса и болота? Впрочем, она точно знает, что делает. И было хорошо, что Гуда ушла так быстро – не был искушения остановить, догнать, вернуть.
Когда она вернулась в гостиницу, Кано уже ушел и Беллия была одна.
- А где наша орка? – спросила она.
- Гуда ушла своим путем, - ответила Сильхе и ничего больше не стала объяснять.
Новым утром они сели в карету до Пунше. Кано как обычно скакал снаружи, то рядом, то отставая и догоняя.
Путь занял два дня, и дорога оказалось плохой – трясло и шатало так, что даже Сильхе в конце поездки чувствовала себя скверно. Они вывалились из кареты на станции рейсовок, шатаясь, как пьяные, пропыленные, не выспавшиеся, злые. Даже то, что Беллия за всю дорогу не закатила ни одного скандала, делу не помогало – скорее такая покладистость пугала. Сильхе скользнула взглядом по людям на станции, ища очередного «крикуна» чтоб поскорее оказаться в гостинице. Вместо него наткнулась на знакомую фигуру – темноволосого красавчика, который тут же поднялся и подошел к ней.
- Привет. Хочешь, я понесу твою сумку или инструмент? Могу и тебя, - галантно предложил непонятно откуда тут взявшийся Мэннар Друст.
- Ты тут откуда? – не отвечая на предложение, спросила Сильхе. – И для чего?
- Из Валисты. Для тебя. Ну или для себя. Представишь спутникам?
- Кано, Беллия – это Мэннар Друст, Мэннар, это рыцарь Кано Солье и его невеста Беллия, - чтоб побыстрее отвязаться от обязанности, протараторила девушка. – А теперь все-таки как ты сюда попал?
Он потер усталое лицо с покрасневшими глазами.
- На лошади прискакал. Коню не повезло со всадником так, как мне с конем…
- Но откуда ты знал, где нас искать?
Он посмотрел с какой-то обидой:
- Не вас. Тебя. Симпатическая магия, кажется, это так зовется. Есть в Валисте колдунья, про которую говорят, что ничего не умеет. На самом деле просто надо как следует заплатить. Я отнес ей жилетку, которую ты оставила в подвале. Дория поколдовала над ней и назвала место и время, где ты точно будешь. – Он виновато развел руками. – Извини, жилетку она испортила, но я куплю тебе две новых. А лучше пару платьев.
- Сговорились вы, что ли?.. – буркнула Сильхе. - И ради чего это все? Остались недосказанные комплименты?
Она устала и была по-настоящему злой. Именно когда нет никаких сил отшивать непрошенного кавалера, он сваливается как дракон на принцессу. Но через миг посетила мысль, от которой стало еще хуже.
- Пришел предупредить, что за нами погоня? – спросила она другим тоном.
- Погони нет и не будет, - успокоил Друст. – Малый двор лихорадит… Мы привыкли, что волшебник всегда к нашим услугам, а он исчез. Господин и госпожа не принимают, больны.
Сильхе на миг позволила себе злорадство. Обычное дело, пристрастившиеся к чему-то вдруг оказались без возможности утолить страсть. Это не болезнь, это - кара.
Но надо бы уже найти место для отдыха.
- Дай мне минуту, - словно угадав ее мысли, сказал Друст.
Быстро отошел к площадке, где стояли двух и четырехместные коляски, заговорил с возницей одной. Через минуту махнул рукой, предлагая подойти.
- Он отвезет нас до гостиницы… а ты, наверное, на своих? – спросил внезапный кавалер у кентавра.
Кано кивнул. Лошадь, впряженная в коляску, ревниво покосилась на него.
Такой транспорт, со станции рейсовок до нужного места, почему-то всегда стоил чудовищно дорого, но у Друста были деньги. Он даже не хвастался этим, просто заплатил сначала вознице, а потом и за гостиницу. Искусно воспользовался тем, что все устали и навязал свою волю. Но верховодил ровно до момента, когда все заселились. Кано каким-то образом сумел настоять на своем – конюшне, так что Друст снял комнату для себя одного, рядом с комнатой Сильхе и Беллии. Уведомив о том, что «если что, я рядом», пожелал им хорошего отдыха и ушел.
Девицы разлеглись по кроватям, даже не раздеваясь, настолько умаялись. Но рыжая оправилась быстрее.
- Это что, твой?
Сильхе мысленно примерила на Друста роль своего любовника и отмахнулась:
- Нет. И вряд ли будет.
- А почему? Он красавчик.
- Красавчик, - согласилась девушка-бард. - Но с ним все слишком понятно. Друст на меня еще в Валисте запал…
- Ты называешь любовь словом «запал»? - возмутилась, даже приподнялась на кровати Беллия. – Не говори, что это не любовь! Я же вижу! Это в его глазах!
Сильхе ничего такого не видела, но спорить не стала. Полчаса валяния на кровати убедили ее, что одним этим дело не обойдется.
Решить это заняло не больше трех минут… Кентавр не возвращался, загулялся, бывает, но орки тоже не было. Сильхе про себя удивлялась – что можно делать на детском празднике так долго? Чтобы отвлечься, она попыталась снова попасть в Шелковый город – и с тем же результатом. Потом достала каплю-амулет. Библиотека смертей. Интересно, можно как-то просмотреть записанное, без «ключа» - того, кто собирается умереть? Сейчас капля висела на цепочке ровно, ни к кому не тянулась, намекая на скорую гибель. Хоть что-то хорошо. Девушка сжала амулет в ладони и подумала об эльфе Ворнейне. Умирать снова и снова… Возвращаться из фарфорового сна и опять искать смерти. Ей все еще было непонятно, зачем. Если б эльф не встретил такую, как она, кому отдал бы амулет?
Что-то отозвалось, но слабо – Сильхе на миг увидела блеск клинка и чьи-то злые глаза. Значит, можно просто думать о смерти, не обязательно касаться умирающего…
Только о смерти не думалось. Даже ради того, чтоб заглянуть в артефакт-библиотеку. Человек живет надеждой никогда с ней не встретиться или хоть попозже. Мы все слишком любим жизнь. Закаты, вкусную еду, хорошие разговоры или драки, подарки и работу, даже то, чего никогда не будет. Должно быть, некоторые, как Ворнейн, любят слишком давно, чтобы ограничиваться лишь этим. Они хотят узнать и обратную сторону. Поэтому ввязываются в дуэли, которые не имеют к ним отношения…
Перед глазами снова замелькали картинки, но в этот раз ее словно направили, и не куда-то, а на площадь, полную народу по случаю свадьбы Кудрявого короля…
Видеть себя со стороны было странно. В самом деле, почему отказалась от юбок? В толпе почти не было женщин в мужской одежде, и выбор Сильхе – большая подвижность вместо большей красоты, вдруг придется быстро бежать? – теперь показался неправильным. Платье, подчеркивающее фигуру, подошло бы лучше. Она ведь и в самом деле женщина. Пусть даже потом и правда пришлось побегать и выбор оправдался.
Началась драка, ее и эльфа скрыла смешавшаяся в одну кучу толпа. Но Ворнейн не исчез он просто двигался слишком быстро – взгляд не успевал за ним следить. Остановился лишь за пределами свары, на какой-то не слишком освещенной улице. И стоял, чего-то ожидая.
Стрелы в спину, от которой его бросило вперед, и еще одной. Значит, месть проигравшего поединщика все же настигла золотоволосого.
Но из темноты выступил не человек – высокий для своего народа гном с коротким зазубренным кинжалом.
- Думал, не найдем? – спросил он упавшего на колени Вормейна. – Зря полез в наше дело.
Схватил эльфа за волосы и перерезал ему горло. Презрительно толкнул от себя тело. Из темноты тут же выступил… еще один эльф, лучник. Волосы не золото – серебро, равнодушное лицо. С этим же равнодушием он поставил ногу на спину уже затихшего представителя своей расы и выдернул одну за другой обе стрелы.
Гном усмехнулся, вытер клинок о рукав:
- Думаешь, кто-то станет расследовать?.. Людишкам все равно, если сдохнет еще один нечеловек.
- Риск, - серебряноволосый пожал плечами. Потом наклонился над телом. – Точно мертв?
- А куда он денется. Пошли.
Они скрылись в подворотне и Сильхе не поймала момент в какой тело на земле превратилось в фарфоровую куклу. Потом забрезжил слабый свет, послышался скрип колес и все исчезло. Так вот как это происходит. Вормейна почти убивают, вступает в дело фарфоровый сон и за ним являются его люди. Но во что такое влез Вормейн, что его прикончили свои же?
Нет, ей хватит и своих загадок.
В коридоре застучали копыта – возвращался Кано. Тут же постучал в дверь.
- Войди, - разрешила девушка.
Беллия тут ж повернулась к кентавру:
- Любимый, как твоя рана?
- Да все хорошо. Ну, болит конечно…
- Давай заново перевяжем? Сильхе, не сходишь за теплой водой?
Она сходила, по пути удивляясь, что Беллия вместо того, чтоб закатить скандал за долгое отсутствие, воркует. Когда вернулась, рыжая все еще снимала с Кано бинты, так медленно и с такими нежными словечками, что девушка предпочла оставить кувшин на столе и выйти вон. Влюбленным никто не нужен, даже если они не могут выразить друг другу свою любовь в полной мере.
Уже спускаясь по лестнице, Сильхе поймала себя на том, что морщится. Странное дело, она ведь никогда не была ханжой, а эти двое едва ли сразу преодолели бы смущение даже будь оба людьми, значит ничего не будет. Почему же у нее испортилось настроение? Из-за перенасыщенного сладостью поведения Беллии? Наверное. Рыжая что-то задумала? Возможно. Но ведь ее это никак не касается, а начнет касаться - разберемся… Только не сейчас.
Было самое начало вечера – едва начинало смеркаться и Сильхе вдруг поняла, что оказалась на улице не то что без кинтары, но даже без «Третьего желания». От полной незащищенности слегка кружилась голова. Но не возвращаться же. Лучше дойти до приюта и узнать, почему Гуда так задерживается.
Она решительно направилась в нужную сторону, но свернув, чуть не наткнулась на едва бредущую орку. Гуда не остановилась, продолжала идти вперед. Она выглядела потрепанной и усталой, даже прежде зеленая кожа посерела. Волосы торчали во все стороны, часть была влажной и всю ее словно пожевал и выплюнул дракон. Меч, веса которого она раньше словно не замечала, казалось, пригибал к земле, кожаная «сбруя» была перекошена, словно одета наспех. А еще вокруг орки или вместе с ней шла мелодия, отголоски которой девушка уже слышала, личная песня орки.
- Гуда! – позвала Сильхе.
- Чефе, не останавливайте меня, - попросила орка. – Остановлюсь – упаду.
- Кто?.. – наливаясь яростью, спросила Сильхе.
Кто-то посмел тронуть орку. Кто-то ответит.
И кинтары нет при себе.
Хотя зачем ей кинтара?
Сильхе пошла рядом с так и не ответившей на вопрос Гудой и начала негромко напевать, повторяя висевший в воздухе мотив. У Гуды была очень красивая песня-внутри, повторять такую – одно удовольствие. Ее песня, ее «ключ», как назвал это маг Дарью. Девушка наполняла голос нежностью и силой, благодарностью за все, что сделала для нее орка и верой – у Гуды все будет хорошо. Раны заживут, синяки исчезнут, память о боли потускнеет… Она услышала диссонанс и перестала думать о памяти. Орка не хочет забывать? Тогда пусть останется навсегда.
Гудкарна хош-Мара постепенно выпрямлялась, шаг сделался уверенней, походка ровнее. Сильхе перестала петь, когда достигла предела: орке больше не становилось лучше.
- Спасибо, чефе, - Гуда наконец остановилась. – Теперь можно передохнуть.
Они отошли с улицы в тень трех посаженных меж домов деревьев, рожденную оформленным под дерево фонарем. Какие хорошие люди всюду делают такие уютные клочки земли со скамейками, чтобы усталый бард мог присесть?
- Это дети, чефе. Все сделали они. Слушай.
Сильхе слушала.
Ничьи дети – всегда дикие, как волчата. Даже если их хорошо кормят, не бьют и воспитывают, они остаются внутри зверёнышами. Это звериное надо иногда выпускать, чтоб из-под него могло выбраться человеческое…
Пирушка была – Гуду накормили печеньками – а до этого переодели в пышное и нелепое розовое платье, как куклу. Куклой она по сути и была – делала все, что говорили дети, позволяла дергать себя за волосы, щипать, прыгать у себя на животе и спине… Кто-то из детей кусался, кто-то бил ее маленькими кулачками, и они делались все агрессивнее. Сопротивляться она не могла и просто так, и по контракту, а ничто так не заводит как безответная жертва. Ее пинали, обливали водой и чем-то вонючим, «хоронили» под горой одеял, и старались причинить как можно больше боли. Орка терпела, но иногда все же просила перестать. Дети не слушали – вели себя так, словно вообще понятия не имели, что это такое – слушаться или прислушиваться к тому, что говорят.
Тогда она начала ловить их по одному-двое и пыталась обнимать. Дети сопротивлялись, хотя еще в самом начале некоторые лезли к ней именно с этим. Они решили, что это тоже игра – убегали от орки, чтоб не поймала, прятались, останавливаясь на расстоянии, бросали в нее игрушками. Гуда не могла быстро двигаться в небольшом помещении и в конце концов снова оказалась под ползающими по ней детьми. И лишь когда кто-то дернул за кольцо в брови, оказалось слишком больно, чтобы терпеть и она взвыла по настоящему, по орочьи, с рыком. Дети испугались, сразу же отстали, попрятались под кроватями, многие заплакали и от этого ей стало больно, больнее всего на свете. Она легла, свернувшись калачиком и застыла. Дети постепенно успокоились, снова начали окружать ее. Гуда протянула руку, притянула к себе и обняла ближайшего мальчика. Он не сопротивлялся. От ее платья давно ничего не осталось, а сбрую свою она сняла, когда пошла к детям. Беззащитная Орка лежала на полу и обнимала человеческого ребенка и в этот мир именно тут был центр мира.
- Знаешь, что такое обидеть ребенка, чефе? Знаешь, что такое порадовать ребенка?
Сильхе не знала, но могла представить.
Агрессия детей на том и закончилось. Они снова приходили, но ради ласки и объятий.
- И это в самом деле был пир, мой пир духа, - закончила Гуда. – И теперь я знаю.
Она расстегнула сумку, которую носила на поясе, достала камень, кусок спекшегося артефакта. А Сильхе и не заметила, когда Гуда успела положить его в карман там, у ямы. Присмотрелась. У камня была форма свернувшегося клубочком спящего ребенка, и даже маленькие лицо.
- У меня будет сын, - сказала Гуда. – теперь будет.
И Сильхе не захотела спрашивать, вырастет ли он из этого камня или орка теперь сумеет родить и сама. Миг был прекрасным, но горчил будущим расставанием.
- Твое утро наступило, да? Теперь ты уйдешь?
- Да, чефе… прямо сейчас. Я хочу разорвать контракт.
- Ты свободна… Но не хочешь попрощаться с Кано и Беллией?
Гуда бережно спрятала дитя в карман.
- Зачем я им? У них своя судьба. Как и у тебя.
Она вспомнила что-то и повинилась:
- Прости. Я не взяла денег в приюте.
- Но ведь ты совсем без монет, - Сильхе полезла за пояс и достала три золотых. – Возьми. Не плата наемнице, а помощь другу.
Орка подумала и взяла, потом встала. Окончательно стемнело, но беспокоиться об этому уже не было смысла. Сильхе тоже поднялась.
- Можно тебя проводить?
Гудкарна хош-Мара кивнула.
Проводить – до ближайших городских ворот, которые оказались открыты. За воротами текла вдаль частично освещенная дорога, но орка быстро сошла с нее, нырнула в темноту. Что она будет делать там, в степи, где холмы, леса и болота? Впрочем, она точно знает, что делает. И было хорошо, что Гуда ушла так быстро – не был искушения остановить, догнать, вернуть.
Когда она вернулась в гостиницу, Кано уже ушел и Беллия была одна.
- А где наша орка? – спросила она.
- Гуда ушла своим путем, - ответила Сильхе и ничего больше не стала объяснять.
Новым утром они сели в карету до Пунше. Кано как обычно скакал снаружи, то рядом, то отставая и догоняя.
Путь занял два дня, и дорога оказалось плохой – трясло и шатало так, что даже Сильхе в конце поездки чувствовала себя скверно. Они вывалились из кареты на станции рейсовок, шатаясь, как пьяные, пропыленные, не выспавшиеся, злые. Даже то, что Беллия за всю дорогу не закатила ни одного скандала, делу не помогало – скорее такая покладистость пугала. Сильхе скользнула взглядом по людям на станции, ища очередного «крикуна» чтоб поскорее оказаться в гостинице. Вместо него наткнулась на знакомую фигуру – темноволосого красавчика, который тут же поднялся и подошел к ней.
- Привет. Хочешь, я понесу твою сумку или инструмент? Могу и тебя, - галантно предложил непонятно откуда тут взявшийся Мэннар Друст.
Глава двадцать первая. Как надо ухаживать. Русалка по средам. Имя места, имя тролля
- Ты тут откуда? – не отвечая на предложение, спросила Сильхе. – И для чего?
- Из Валисты. Для тебя. Ну или для себя. Представишь спутникам?
- Кано, Беллия – это Мэннар Друст, Мэннар, это рыцарь Кано Солье и его невеста Беллия, - чтоб побыстрее отвязаться от обязанности, протараторила девушка. – А теперь все-таки как ты сюда попал?
Он потер усталое лицо с покрасневшими глазами.
- На лошади прискакал. Коню не повезло со всадником так, как мне с конем…
- Но откуда ты знал, где нас искать?
Он посмотрел с какой-то обидой:
- Не вас. Тебя. Симпатическая магия, кажется, это так зовется. Есть в Валисте колдунья, про которую говорят, что ничего не умеет. На самом деле просто надо как следует заплатить. Я отнес ей жилетку, которую ты оставила в подвале. Дория поколдовала над ней и назвала место и время, где ты точно будешь. – Он виновато развел руками. – Извини, жилетку она испортила, но я куплю тебе две новых. А лучше пару платьев.
- Сговорились вы, что ли?.. – буркнула Сильхе. - И ради чего это все? Остались недосказанные комплименты?
Она устала и была по-настоящему злой. Именно когда нет никаких сил отшивать непрошенного кавалера, он сваливается как дракон на принцессу. Но через миг посетила мысль, от которой стало еще хуже.
- Пришел предупредить, что за нами погоня? – спросила она другим тоном.
- Погони нет и не будет, - успокоил Друст. – Малый двор лихорадит… Мы привыкли, что волшебник всегда к нашим услугам, а он исчез. Господин и госпожа не принимают, больны.
Сильхе на миг позволила себе злорадство. Обычное дело, пристрастившиеся к чему-то вдруг оказались без возможности утолить страсть. Это не болезнь, это - кара.
Но надо бы уже найти место для отдыха.
- Дай мне минуту, - словно угадав ее мысли, сказал Друст.
Быстро отошел к площадке, где стояли двух и четырехместные коляски, заговорил с возницей одной. Через минуту махнул рукой, предлагая подойти.
- Он отвезет нас до гостиницы… а ты, наверное, на своих? – спросил внезапный кавалер у кентавра.
Кано кивнул. Лошадь, впряженная в коляску, ревниво покосилась на него.
Такой транспорт, со станции рейсовок до нужного места, почему-то всегда стоил чудовищно дорого, но у Друста были деньги. Он даже не хвастался этим, просто заплатил сначала вознице, а потом и за гостиницу. Искусно воспользовался тем, что все устали и навязал свою волю. Но верховодил ровно до момента, когда все заселились. Кано каким-то образом сумел настоять на своем – конюшне, так что Друст снял комнату для себя одного, рядом с комнатой Сильхе и Беллии. Уведомив о том, что «если что, я рядом», пожелал им хорошего отдыха и ушел.
Девицы разлеглись по кроватям, даже не раздеваясь, настолько умаялись. Но рыжая оправилась быстрее.
- Это что, твой?
Сильхе мысленно примерила на Друста роль своего любовника и отмахнулась:
- Нет. И вряд ли будет.
- А почему? Он красавчик.
- Красавчик, - согласилась девушка-бард. - Но с ним все слишком понятно. Друст на меня еще в Валисте запал…
- Ты называешь любовь словом «запал»? - возмутилась, даже приподнялась на кровати Беллия. – Не говори, что это не любовь! Я же вижу! Это в его глазах!
Сильхе ничего такого не видела, но спорить не стала. Полчаса валяния на кровати убедили ее, что одним этим дело не обойдется.
