- Я постоянно думал о тебе. Каждый день вспоминал. И приходил время от времени сюда, на наше место, хотя и не надеялся встретить тебя. Но теперь ведь все будет иначе, верно?
Я только кивнула. Конечно, иначе. Завтра я уеду и никогда больше не вернусь сюда, на эту поляну, к лесному озеру. Но в моем сердце теперь навсегда останется заноза. И имя ей – Маретан тен Дерион.
- Да, Мар. Теперь все будет по-другому…
Мой самый прекрасный сон внезапно обернулся кошмаром. Тот, кого я вспоминала с легкой грустью, мысли о ком придавали мне силы в трудные моменты, мой первый и единственный возлюбленный сейчас смотрел на меня со злой улыбкой. И это оказалось хуже, чем липкий противный ужас при виде псов, чем страх перед пытками, чем отвращение, испытанное при грубых прикосновениях сначала стражника, а потом нирраха. Его дяди. Дяди Правителя. Райена тен Дериона. Какая насмешка судьбы!
- Где вы ее поймали? – спросил Мар, поднимаясь и отворачиваясь от меня.
- У городских ворот, ваше величество, - подобострастно ответил ниррах. – Она пыталась незамеченной проникнуть в город. Переоделась в крестьянскую девку. Явно затевает какую-то пакость. Я как раз проводил допрос…
- Я заметил, как вы ее допрашивали, дядя, - насмешливо прервал его Мар.
Но он не смутился.
- Но ведь проклятая девка действительно хороша, ваше величество. Посмотрите на нее. Если вы пожелаете, уверен, она сумеет ублажить и двоих.
- Нет!
От крика Мара огненный шар всполошено заметался под потолком, замигал, освещая комнату вспышками. Мой мучитель испуганно отступил к стене и пробормотал:
- Как скажете, ваше величество.
Что же, во всяком случае, мне не придется терпеть предложенную им мерзость. Быть может, Мар смилостивится над подругой детства и убьет меня быстро? Но следующие же его слова развеяли мои надежды.
- Пусть ее запрут на первом уровне.
- Может быть, на третьем, ваше величество? – робко предложил ему дядя, пока остававшийся для меня безымянным. – Все-таки шпионка Огненных. Жрица, хоть и с выгоревшим даром.
И он протянул Мару мой медальон. Правитель взял его, покачал цепочку на пальцах, осмотрел с интересом. На губах вновь появилась ухмылка.
- Надо же. Потерять то, ради чего стольким пожертвовала.
- О чем это вы, ваше величество? – не понял его собеседник.
- Неважно.
А я прекрасно поняла его намек. Но промолчала.
- Все-таки третий, ваше величество?
- Я сказал – первый, Дан. Или вы стали туги на ухо?
Значит, Дан. Хотя это знание вряд ли принесет мне хоть какую-то пользу, но я привычно повторила про себя имя.
- Простите, ваше величество.
- Пусть ее покормят. И помоют, - подумав, брезгливо добавил Мар.
И вышел, больше не взглянув в мою сторону.
Меня заперли в тесной комнатушке без окон. Из мебели – только прикрученная к полу кровать, без подушки и постельного белья. Зато прямо на полу валялось драное грязное одеяло. Преодолевая брезгливость, я подняла его и закуталась в попытке хоть немного согреться. Распоряжение Мара выполнили весьма оригинально – просто велели мне раздеться догола и окатили из ведра холодной водой. Конечно, я не ожидала, что меня отведут в роскошную ванную комнату, но и к подобному оказалась совсем не готова. Сначала было очень стыдно обнажаться перед тюремщиками – один держал ведро с водой, а еще двое пристально за мной следили. «Они не люди, Джайя, - убеждала я себя, стягивая разорванную рубашку. – Животные. Вот и относись к ним как к животным». Взгляды тюремщиков при виде моей наготы вспыхнули похотью, но Мар запретил прикасаться ко мне, поэтому страха я не испытывала. Только отвращение и стыд. А потом все чувства заглушил холод. Я отплевывалась, обхватывала себя руками, притопывала в тщетных попытках согреться.
- Надевай!
Мне швырнули длинную рубаху из грубой серой ткани, и я поскорее натянула ее. Но озноб никуда не делся. Не прошел он и в камере – тощее одеяло согреть не могло. Крохотный магический шарик под потолком тускло мерцал, едва разгоняя тьму. Его света не хватало даже на столь небольшое помещение.
Скрипнула дверь, впуская тюремщика.
- Эй, девка! Жратва прибыла! Не кочевряжься, жуй давай. И выпей зелье.
Я с сомнением покосилась на кубок. Какую отраву мне принесли?
Тюремщик хохотнул, склонился ко мне, поставил поднос на кровать. На меня пахнуло кислым вином и застарелым потом. Я бы отшатнулась, если бы было куда.
- Брезгуешь, да? – осклабился мужик. – Показал бы я тебе, будь моя воля. Ничего, может, и повезет. Как выпытают все, что нужно, так и нам отдадут. Тогда-то я научу тебя вежливому обхождению.
Я молчала, но и к еде прикасаться не спешила.
- Ешь! – сердито повторил тюремщик. – И зелье от простуды выпей. Важная, видать, птица, раз о тебе так заботятся. Ничего, раз упала, то обратно не взлетишь. Так-то.
И он захохотал, обнажив гнилые зубы.
Я осторожно взяла деревянный кубок с еще исходившим паром зельем, понюхала. Пахло приятно: луговыми травами, яблоками и медом. Впрочем, если туда и подлили отраву, то по запаху я ее не распознаю. «Да если даже и яд, то это только к лучшему, - мелькнула мысль. – Ни пыток, ни позорной казни. Лучше смерть в камере, пусть и мучительная». И я выпила содержимое кубка мелкими глотками. Сразу же утих озноб, и даже проснулся аппетит. Я оглядела принесенную мне пищу. Ну, чем кормят пленников ниррахи?
Надо сказать, кормили неплохо: два ломтя хлеба, пшеничная похлебка в глиняной миске, кусок запеченного мяса. Или это только мне, как особо ценной пленнице, полагалось столь щедрое угощение?
Когда я расправилась с ужином, тюремщик убрал поднос с кровати, но уходить не спешил. Стоял, рассматривал меня, потом протянул руку и прикоснулся к моим волосам.
- У меня никогда не было Огненной, - хрипло пробормотал он. – Да и ни у кого из наших. А слухи ходят, что Огненные – они особенные. У них в жилах вместо крови жидкий огонь течет.
Несмотря на весь ужас той ситуации, в которой мне не посчастливилось оказаться, я едва не расхохоталась. Так вот чем объясняется интерес местных мужчин! Они просто хотят новых ощущений, наивно веря в дикие невежественные сплетни. Думают, будто близость со мной подарит им доселе неизведанное блаженство.
Между тем стражник, поставив поднос на пол, склонился надо мной.
- Соглашайся, а? Никто не узнает. А я к тебе хорошо относиться буду. Вина принесу. И орехов в меду.
Меня вновь обдало смрадным дыханием, и вместе с омерзением внутри всколыхнулась злость. Да что я ему – девка из придорожной таверны, что он мне сладости предлагает? Мне, жрице Огня, пусть даже и бывшей!
- Руки переломаю, - сквозь зубы процедила я. – И дознавателям сообщу. Знаешь, что с тобой за это сделают?
Била я наугад, но попала в точку. Тюремщик резко отшатнулся и совсем другим тоном, в котором проскальзывали заискивающие нотки, произнес:
- Да я просто пошутил. В самом деле, не всерьез ведь. Пошутил я.
- Убирайся!
Он выскользнул за дверь и загрохотал засовом, а я улеглась, закинув руки за голову, закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать. Получалось плохо. Как ни гнала я тягостные мысли из головы, они настойчиво возвращались снова и снова.
Так вот каким ты стал, Мар. Мое личное солнце, огонек в моей душе. Лежа вот так же перед сном в своих покоях во дворце Олии Велины я вспоминала твои руки, твои губы, твой шепот: «Джайя, любовь моя». Что бы я сделала, если бы мне дано было узнать, как все обернется? Смогла бы я еще тогда причинить тебе боль? Выдать тебя, доложить о наших встречах наставнице? Дать самой себе ответ я так и не смогла.
Тусклый шарик под потолком почти погас – свет больше не раздражал уставшие глаза через сомкнутые веки. Я впала в полудрему и встрепенулась, когда вновь услышала скрежет засова. Почему-то не возникло и тени сомнения, что там, за дверью, вовсе не стражник.
Он присел на постель, провел пальцами по моей щеке.
- Зачем пришел? – не открывая глаз, спросила я. – Насмехаться?
- Узнала?
- Как я могла не узнать тебя, Маретан тен Дерион? Кстати, ты не боишься, что я предам огласке твое подлинное имя?
Он коротко хохотнул.
- И кому ты расскажешь? Страже? Так любой из них добровольно вырвет себе язык, чтобы не проболтаться ненароком. Мало знать имя, Джайя. Я ведь уже говорил тебе об этом в нашу первую встречу. В тот проклятый всеми богами и демонами день, - зло выплюнул он. – Как бы я хотел, чтобы этого дня не было в моей жизни.
- Я бы тоже этого хотела.
- Мои чувства к тебе – болезнь, Джайя, - продолжал он лихорадочным шепотом. – Неизлечимая болезнь, от которой нет избавления. Я брал в свою постель самых прекрасных женщин, самых умелых куртизанок. И в каждой из них искал тебе – неумелую девчонку, отдававшуюся мне так искренне, словно вместе с телом дарила душу и сердце. И так жестоко обманувшую.
Каждое его слово причиняло мне боль, жгло изнутри. Я приподнялась на локтях и попросила:
- Уходи, Мар. Присылай своих дознавателей, палачей, кого угодно. Только сам больше не приходи, прошу тебя. Ради тех далеких дней, когда мы были счастливы вдвоем, не приходи больше.
Но он не послушал. Я вообще сомневалась, услышал ли он мои слова. Мар склонился надо мной, заглянул мне в глаза.
- Ты – яд в моей крови, Джайя, - хрипло выдохнул он и потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Огонь, выжигающий вены изнутри, наваждение, затмевающее разум, ржавый шип, застрявший в сердце. И я знаю только один способ избавиться от этой болезни…
- Убить меня?
Он не ответил. Прижался губами к шее, скользнул ниже, к ключицам, слегка прихватил кожу зубами. Лучше бы действительно убил. Я всхлипнула.
- Нет, Мар! Пожалуйста, нет!
Попыталась оттолкнуть его, но он схватил меня за руки, заставил их завести за голову и крепко сжал запястья. А потом прижался к губам жадным поцелуем. Грубым, жестоким, без капли той нежности, которую я помнила. И все же тело мое откликнулось на эту ласку. Разумом я понимала, что мужчина, вжимавший меня в кровать – безжалостный Правитель ниррахов Райен, но память упорно подбрасывала образ влюбленного мальчишки, несбывшейся мечты. И я уступила. Кляла себя за слабость, но сама приоткрыла губы, впуская его язык. Ответила с той же неистовой жадностью, с той же испепеляющей страстью.
- Ты хочешь меня, Джайя, - торжествующе произнес он, разорвав поцелуй.
- Это ничего не меняет.
- Посмотрим.
Убогая рубашка, выданная мне стражей, отлетела в сторону, и я осталась лежать перед ним нагая, дрожащая, беззащитная.
- Ты изменилась, Джайя, - шептал он и гладил мое тело, проводил руками по груди, животу, бедрам. – Стала еще красивее.
- Оставь меня, Мар, - тяжело дыша, с трудом выговорила я. – Уходи.
Он рассмеялся.
- Скоро ты будешь умолять меня не останавливаться. Вот увидишь. Я еще заставлю тебя упрашивать меня.
Я не сомневалась, что ему вполне удастся выполнить эту угрозу, но все равно упрямо ответила:
- Не дождешься.
Он только хмыкнул и склонился надо мной. И в этот раз все было совсем не так, как в первый. Я металась на узкой койке, вскрикивала и стонала, окончательно утратив остатки разума. А он не спешил овладеть мной, только дарил все более и более изощренные ласки. И для меня уже не имело значения, где, когда и с кем он обучился этому искусству. Я плавилась под его руками, растекалась жидким огнем, умирала и возрождалась. А где-то внутри зародилось непривычное томление, тянущая пустота, требующая, чтобы ее наполнили.
- Хочешь меня, Джайя?
Я уже не помнила о том, кто он и кто я. Не понимала, чего он от меня требует. И готова была сказать все, что только он пожелает услышать.
- Хочу.
- Сильно?
- Очень.
Он опять скользнул губами по моей коже.
- Ты моя, Джайя. Только моя. Скажи это.
- Я твоя.
- Нет, не так. Скажи, что принадлежишь мне.
- Я принадлежу тебе, Мар. Только тебе.
- Хорошо, - удовлетворенно выдохнул он.
И скользнул наконец-то внутрь, заставив меня ахнуть и выгнуться навстречу. И я опять кричала, и билась в сладких судорогах, и даже, кажется, царапала ему спину, но его это не останавливало. Он двигался мощными рывками, подводя нас обоих к вершине. Мы вознеслись на нее вместе – и вместе рухнули в пропасть.
Следующие три дня меня не беспокоили. Приходили хмурые молчаливые стражники, приносили еду, водили меня в уборную и в помывочную. И все. Ко мне не приходили дознаватели, меня не оттаскивали в пыточную, и даже Мар словно бы позабыл о моем существовании. В ту ночь он, отдышавшись, поднялся, молча оделся и вышел, не удостоив меня даже прощальным взглядом. А я до утра бездумно смотрела в потолок абсолютно сухими глазами.
Наверное, это было только к лучшему. Скорее всего, если бы он продолжил навещать меня по ночам, я бы сошла с ума. А так я просто запретила себе думать о том, что произошло между нами. И начала строить планы побега, хотя понимала, что шансов на успех у меня нет. Сбежать из Черного Замка еще никому не удавалось – об этом я уже успела узнать за время своего пути по землям ниррахов.
На четвертый день за мной пришли. Я так привыкла к тому, что до меня никому нет дела, что даже удивилась, когда открывший дверь стражник бросил:
- Вставай!
Сердце на мгновение сжалось: Мар хочет увидеть меня! С трудом сдерживая волнение, я шла в окружении стражей, вновь связавших мне руки – зачем? Неужели Мар боится меня? Глупости какие! Но в комнате, куда меня привели, дожидался вовсе не Правитель. Дан вольготно раскинулся в единственном кресле и неспешно потягивал вино из кубка. Запыленная бутыль стояла тут же, на столике, рядом с подносом с фруктами и уже нарезанным пирогом с мясом.
- Пошли вон! – лениво бросил Дан моим тюремщикам, и они тут же скрылись за дверью.
А я осталась стоять у стены, не зная, чего мне ожидать. Дан поднялся с кресла, подошел ко мне и спросил:
- Где камень?
Я даже не стала притворяться, что не понимаю смысла его вопроса. Конечно, он спрашивал о Сердце Огня, которое я спрятала в заброшенном храме.
- Сгорел.
- Врешь!
Он ударил меня по губам, не так сильно, чтобы разбить их в кровь, но все же ощутимо больно.
- Сгорел, - упрямо повторила я. – Вместе с Олией Велиной и вашим бывшим Правителем.
- Лживая тварь! Ничего, я выбью из тебя правду!
Я запоздало удивилась тому, что комната куда больше напоминала кабинет, чем допросную или пыточную. Низкий круглый столик с напитками и закусками, кресло, письменный стол перед окном, картины на стенах, мягкий ковер на полу. Ни дыбы, ни страшных даже на вид инструментов для пыток, ни хотя бы плети или хлыста в поле зрения не наблюдалось. Похоже, Дан блефовал – измываться надо мной пока что не собирались. Мар запретил?
Всплыла шальная мысль: «А ведь этот Дан силен. Он знает, что делать со знанием подлинного имени. И он сможет уничтожить Мара». Но я понимала, что для меня в таком случае если что-то и изменится, то только в худшую сторону. Пока что меня защищала от пыток страсть Правителя, а вот Дан со мной точно церемониться не станет. Подтверждая мою догадку, он выплеснул остатки вина из кубка мне в лицо. Я отшатнулась и непроизвольно облизнулась.
- Не знаю, почему он запретил трогать тебя, - пробормотал ниррах, вытер несколько капель с моей щеки пальцем, а потом сунул его в рот, не оставляя мне сомнений в своих желаниях.
Я только кивнула. Конечно, иначе. Завтра я уеду и никогда больше не вернусь сюда, на эту поляну, к лесному озеру. Но в моем сердце теперь навсегда останется заноза. И имя ей – Маретан тен Дерион.
- Да, Мар. Теперь все будет по-другому…
***
Мой самый прекрасный сон внезапно обернулся кошмаром. Тот, кого я вспоминала с легкой грустью, мысли о ком придавали мне силы в трудные моменты, мой первый и единственный возлюбленный сейчас смотрел на меня со злой улыбкой. И это оказалось хуже, чем липкий противный ужас при виде псов, чем страх перед пытками, чем отвращение, испытанное при грубых прикосновениях сначала стражника, а потом нирраха. Его дяди. Дяди Правителя. Райена тен Дериона. Какая насмешка судьбы!
- Где вы ее поймали? – спросил Мар, поднимаясь и отворачиваясь от меня.
- У городских ворот, ваше величество, - подобострастно ответил ниррах. – Она пыталась незамеченной проникнуть в город. Переоделась в крестьянскую девку. Явно затевает какую-то пакость. Я как раз проводил допрос…
- Я заметил, как вы ее допрашивали, дядя, - насмешливо прервал его Мар.
Но он не смутился.
- Но ведь проклятая девка действительно хороша, ваше величество. Посмотрите на нее. Если вы пожелаете, уверен, она сумеет ублажить и двоих.
- Нет!
От крика Мара огненный шар всполошено заметался под потолком, замигал, освещая комнату вспышками. Мой мучитель испуганно отступил к стене и пробормотал:
- Как скажете, ваше величество.
Что же, во всяком случае, мне не придется терпеть предложенную им мерзость. Быть может, Мар смилостивится над подругой детства и убьет меня быстро? Но следующие же его слова развеяли мои надежды.
- Пусть ее запрут на первом уровне.
- Может быть, на третьем, ваше величество? – робко предложил ему дядя, пока остававшийся для меня безымянным. – Все-таки шпионка Огненных. Жрица, хоть и с выгоревшим даром.
И он протянул Мару мой медальон. Правитель взял его, покачал цепочку на пальцах, осмотрел с интересом. На губах вновь появилась ухмылка.
- Надо же. Потерять то, ради чего стольким пожертвовала.
- О чем это вы, ваше величество? – не понял его собеседник.
- Неважно.
А я прекрасно поняла его намек. Но промолчала.
- Все-таки третий, ваше величество?
- Я сказал – первый, Дан. Или вы стали туги на ухо?
Значит, Дан. Хотя это знание вряд ли принесет мне хоть какую-то пользу, но я привычно повторила про себя имя.
- Простите, ваше величество.
- Пусть ее покормят. И помоют, - подумав, брезгливо добавил Мар.
И вышел, больше не взглянув в мою сторону.
Меня заперли в тесной комнатушке без окон. Из мебели – только прикрученная к полу кровать, без подушки и постельного белья. Зато прямо на полу валялось драное грязное одеяло. Преодолевая брезгливость, я подняла его и закуталась в попытке хоть немного согреться. Распоряжение Мара выполнили весьма оригинально – просто велели мне раздеться догола и окатили из ведра холодной водой. Конечно, я не ожидала, что меня отведут в роскошную ванную комнату, но и к подобному оказалась совсем не готова. Сначала было очень стыдно обнажаться перед тюремщиками – один держал ведро с водой, а еще двое пристально за мной следили. «Они не люди, Джайя, - убеждала я себя, стягивая разорванную рубашку. – Животные. Вот и относись к ним как к животным». Взгляды тюремщиков при виде моей наготы вспыхнули похотью, но Мар запретил прикасаться ко мне, поэтому страха я не испытывала. Только отвращение и стыд. А потом все чувства заглушил холод. Я отплевывалась, обхватывала себя руками, притопывала в тщетных попытках согреться.
- Надевай!
Мне швырнули длинную рубаху из грубой серой ткани, и я поскорее натянула ее. Но озноб никуда не делся. Не прошел он и в камере – тощее одеяло согреть не могло. Крохотный магический шарик под потолком тускло мерцал, едва разгоняя тьму. Его света не хватало даже на столь небольшое помещение.
Скрипнула дверь, впуская тюремщика.
- Эй, девка! Жратва прибыла! Не кочевряжься, жуй давай. И выпей зелье.
Я с сомнением покосилась на кубок. Какую отраву мне принесли?
Тюремщик хохотнул, склонился ко мне, поставил поднос на кровать. На меня пахнуло кислым вином и застарелым потом. Я бы отшатнулась, если бы было куда.
- Брезгуешь, да? – осклабился мужик. – Показал бы я тебе, будь моя воля. Ничего, может, и повезет. Как выпытают все, что нужно, так и нам отдадут. Тогда-то я научу тебя вежливому обхождению.
Я молчала, но и к еде прикасаться не спешила.
- Ешь! – сердито повторил тюремщик. – И зелье от простуды выпей. Важная, видать, птица, раз о тебе так заботятся. Ничего, раз упала, то обратно не взлетишь. Так-то.
И он захохотал, обнажив гнилые зубы.
Я осторожно взяла деревянный кубок с еще исходившим паром зельем, понюхала. Пахло приятно: луговыми травами, яблоками и медом. Впрочем, если туда и подлили отраву, то по запаху я ее не распознаю. «Да если даже и яд, то это только к лучшему, - мелькнула мысль. – Ни пыток, ни позорной казни. Лучше смерть в камере, пусть и мучительная». И я выпила содержимое кубка мелкими глотками. Сразу же утих озноб, и даже проснулся аппетит. Я оглядела принесенную мне пищу. Ну, чем кормят пленников ниррахи?
Надо сказать, кормили неплохо: два ломтя хлеба, пшеничная похлебка в глиняной миске, кусок запеченного мяса. Или это только мне, как особо ценной пленнице, полагалось столь щедрое угощение?
Когда я расправилась с ужином, тюремщик убрал поднос с кровати, но уходить не спешил. Стоял, рассматривал меня, потом протянул руку и прикоснулся к моим волосам.
- У меня никогда не было Огненной, - хрипло пробормотал он. – Да и ни у кого из наших. А слухи ходят, что Огненные – они особенные. У них в жилах вместо крови жидкий огонь течет.
Несмотря на весь ужас той ситуации, в которой мне не посчастливилось оказаться, я едва не расхохоталась. Так вот чем объясняется интерес местных мужчин! Они просто хотят новых ощущений, наивно веря в дикие невежественные сплетни. Думают, будто близость со мной подарит им доселе неизведанное блаженство.
Между тем стражник, поставив поднос на пол, склонился надо мной.
- Соглашайся, а? Никто не узнает. А я к тебе хорошо относиться буду. Вина принесу. И орехов в меду.
Меня вновь обдало смрадным дыханием, и вместе с омерзением внутри всколыхнулась злость. Да что я ему – девка из придорожной таверны, что он мне сладости предлагает? Мне, жрице Огня, пусть даже и бывшей!
- Руки переломаю, - сквозь зубы процедила я. – И дознавателям сообщу. Знаешь, что с тобой за это сделают?
Била я наугад, но попала в точку. Тюремщик резко отшатнулся и совсем другим тоном, в котором проскальзывали заискивающие нотки, произнес:
- Да я просто пошутил. В самом деле, не всерьез ведь. Пошутил я.
- Убирайся!
Он выскользнул за дверь и загрохотал засовом, а я улеглась, закинув руки за голову, закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать. Получалось плохо. Как ни гнала я тягостные мысли из головы, они настойчиво возвращались снова и снова.
Так вот каким ты стал, Мар. Мое личное солнце, огонек в моей душе. Лежа вот так же перед сном в своих покоях во дворце Олии Велины я вспоминала твои руки, твои губы, твой шепот: «Джайя, любовь моя». Что бы я сделала, если бы мне дано было узнать, как все обернется? Смогла бы я еще тогда причинить тебе боль? Выдать тебя, доложить о наших встречах наставнице? Дать самой себе ответ я так и не смогла.
Тусклый шарик под потолком почти погас – свет больше не раздражал уставшие глаза через сомкнутые веки. Я впала в полудрему и встрепенулась, когда вновь услышала скрежет засова. Почему-то не возникло и тени сомнения, что там, за дверью, вовсе не стражник.
Он присел на постель, провел пальцами по моей щеке.
- Зачем пришел? – не открывая глаз, спросила я. – Насмехаться?
- Узнала?
- Как я могла не узнать тебя, Маретан тен Дерион? Кстати, ты не боишься, что я предам огласке твое подлинное имя?
Он коротко хохотнул.
- И кому ты расскажешь? Страже? Так любой из них добровольно вырвет себе язык, чтобы не проболтаться ненароком. Мало знать имя, Джайя. Я ведь уже говорил тебе об этом в нашу первую встречу. В тот проклятый всеми богами и демонами день, - зло выплюнул он. – Как бы я хотел, чтобы этого дня не было в моей жизни.
- Я бы тоже этого хотела.
- Мои чувства к тебе – болезнь, Джайя, - продолжал он лихорадочным шепотом. – Неизлечимая болезнь, от которой нет избавления. Я брал в свою постель самых прекрасных женщин, самых умелых куртизанок. И в каждой из них искал тебе – неумелую девчонку, отдававшуюся мне так искренне, словно вместе с телом дарила душу и сердце. И так жестоко обманувшую.
Каждое его слово причиняло мне боль, жгло изнутри. Я приподнялась на локтях и попросила:
- Уходи, Мар. Присылай своих дознавателей, палачей, кого угодно. Только сам больше не приходи, прошу тебя. Ради тех далеких дней, когда мы были счастливы вдвоем, не приходи больше.
Но он не послушал. Я вообще сомневалась, услышал ли он мои слова. Мар склонился надо мной, заглянул мне в глаза.
- Ты – яд в моей крови, Джайя, - хрипло выдохнул он и потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Огонь, выжигающий вены изнутри, наваждение, затмевающее разум, ржавый шип, застрявший в сердце. И я знаю только один способ избавиться от этой болезни…
- Убить меня?
Он не ответил. Прижался губами к шее, скользнул ниже, к ключицам, слегка прихватил кожу зубами. Лучше бы действительно убил. Я всхлипнула.
- Нет, Мар! Пожалуйста, нет!
Попыталась оттолкнуть его, но он схватил меня за руки, заставил их завести за голову и крепко сжал запястья. А потом прижался к губам жадным поцелуем. Грубым, жестоким, без капли той нежности, которую я помнила. И все же тело мое откликнулось на эту ласку. Разумом я понимала, что мужчина, вжимавший меня в кровать – безжалостный Правитель ниррахов Райен, но память упорно подбрасывала образ влюбленного мальчишки, несбывшейся мечты. И я уступила. Кляла себя за слабость, но сама приоткрыла губы, впуская его язык. Ответила с той же неистовой жадностью, с той же испепеляющей страстью.
- Ты хочешь меня, Джайя, - торжествующе произнес он, разорвав поцелуй.
- Это ничего не меняет.
- Посмотрим.
Убогая рубашка, выданная мне стражей, отлетела в сторону, и я осталась лежать перед ним нагая, дрожащая, беззащитная.
- Ты изменилась, Джайя, - шептал он и гладил мое тело, проводил руками по груди, животу, бедрам. – Стала еще красивее.
- Оставь меня, Мар, - тяжело дыша, с трудом выговорила я. – Уходи.
Он рассмеялся.
- Скоро ты будешь умолять меня не останавливаться. Вот увидишь. Я еще заставлю тебя упрашивать меня.
Я не сомневалась, что ему вполне удастся выполнить эту угрозу, но все равно упрямо ответила:
- Не дождешься.
Он только хмыкнул и склонился надо мной. И в этот раз все было совсем не так, как в первый. Я металась на узкой койке, вскрикивала и стонала, окончательно утратив остатки разума. А он не спешил овладеть мной, только дарил все более и более изощренные ласки. И для меня уже не имело значения, где, когда и с кем он обучился этому искусству. Я плавилась под его руками, растекалась жидким огнем, умирала и возрождалась. А где-то внутри зародилось непривычное томление, тянущая пустота, требующая, чтобы ее наполнили.
- Хочешь меня, Джайя?
Я уже не помнила о том, кто он и кто я. Не понимала, чего он от меня требует. И готова была сказать все, что только он пожелает услышать.
- Хочу.
- Сильно?
- Очень.
Он опять скользнул губами по моей коже.
- Ты моя, Джайя. Только моя. Скажи это.
- Я твоя.
- Нет, не так. Скажи, что принадлежишь мне.
- Я принадлежу тебе, Мар. Только тебе.
- Хорошо, - удовлетворенно выдохнул он.
И скользнул наконец-то внутрь, заставив меня ахнуть и выгнуться навстречу. И я опять кричала, и билась в сладких судорогах, и даже, кажется, царапала ему спину, но его это не останавливало. Он двигался мощными рывками, подводя нас обоих к вершине. Мы вознеслись на нее вместе – и вместе рухнули в пропасть.
Следующие три дня меня не беспокоили. Приходили хмурые молчаливые стражники, приносили еду, водили меня в уборную и в помывочную. И все. Ко мне не приходили дознаватели, меня не оттаскивали в пыточную, и даже Мар словно бы позабыл о моем существовании. В ту ночь он, отдышавшись, поднялся, молча оделся и вышел, не удостоив меня даже прощальным взглядом. А я до утра бездумно смотрела в потолок абсолютно сухими глазами.
Наверное, это было только к лучшему. Скорее всего, если бы он продолжил навещать меня по ночам, я бы сошла с ума. А так я просто запретила себе думать о том, что произошло между нами. И начала строить планы побега, хотя понимала, что шансов на успех у меня нет. Сбежать из Черного Замка еще никому не удавалось – об этом я уже успела узнать за время своего пути по землям ниррахов.
На четвертый день за мной пришли. Я так привыкла к тому, что до меня никому нет дела, что даже удивилась, когда открывший дверь стражник бросил:
- Вставай!
Сердце на мгновение сжалось: Мар хочет увидеть меня! С трудом сдерживая волнение, я шла в окружении стражей, вновь связавших мне руки – зачем? Неужели Мар боится меня? Глупости какие! Но в комнате, куда меня привели, дожидался вовсе не Правитель. Дан вольготно раскинулся в единственном кресле и неспешно потягивал вино из кубка. Запыленная бутыль стояла тут же, на столике, рядом с подносом с фруктами и уже нарезанным пирогом с мясом.
- Пошли вон! – лениво бросил Дан моим тюремщикам, и они тут же скрылись за дверью.
А я осталась стоять у стены, не зная, чего мне ожидать. Дан поднялся с кресла, подошел ко мне и спросил:
- Где камень?
Я даже не стала притворяться, что не понимаю смысла его вопроса. Конечно, он спрашивал о Сердце Огня, которое я спрятала в заброшенном храме.
- Сгорел.
- Врешь!
Он ударил меня по губам, не так сильно, чтобы разбить их в кровь, но все же ощутимо больно.
- Сгорел, - упрямо повторила я. – Вместе с Олией Велиной и вашим бывшим Правителем.
- Лживая тварь! Ничего, я выбью из тебя правду!
Я запоздало удивилась тому, что комната куда больше напоминала кабинет, чем допросную или пыточную. Низкий круглый столик с напитками и закусками, кресло, письменный стол перед окном, картины на стенах, мягкий ковер на полу. Ни дыбы, ни страшных даже на вид инструментов для пыток, ни хотя бы плети или хлыста в поле зрения не наблюдалось. Похоже, Дан блефовал – измываться надо мной пока что не собирались. Мар запретил?
Всплыла шальная мысль: «А ведь этот Дан силен. Он знает, что делать со знанием подлинного имени. И он сможет уничтожить Мара». Но я понимала, что для меня в таком случае если что-то и изменится, то только в худшую сторону. Пока что меня защищала от пыток страсть Правителя, а вот Дан со мной точно церемониться не станет. Подтверждая мою догадку, он выплеснул остатки вина из кубка мне в лицо. Я отшатнулась и непроизвольно облизнулась.
- Не знаю, почему он запретил трогать тебя, - пробормотал ниррах, вытер несколько капель с моей щеки пальцем, а потом сунул его в рот, не оставляя мне сомнений в своих желаниях.
