— Ничего страшного, мне духу не хватило сказать самому.
Я сглатываю комп. Мне тяжело дышать.
— И еще, сломано два ребра, но тут ничего серьезного. Рит, — он обращается ко мне, — знаю, тебе сейчас будет тяжело, но ты просто кивни.
— Дим, ты хочешь ее еще больше напугать?
— Нет, просто есть кое-что хуже, чем выше сказанное.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я вижу, как он напрягается. Да, я понимаю к чему он клонит. Собираюсь духом, крепко сжимая руку парня. Он смотрит на меня. На моих глазах наворачиваются слезы.
— Спрашивай, — еле выговариваю. Слово дается с трудом.
— Они с тобой что-то сделали?
Чувствую, как истерика вновь подкатывает. Глеб подсаживается рядом, начинает гладить, понимая, что пережила я самое ужасно.
— Они тебя насиловали? — прямо в лоб спросил Дима и это лучше, чем самой проговаривая.
Я отвернула голову. Боюсь смотреть в лицо Глебу. Не знаю почему, просто не могу. Он держит руку, боясь отпустить. Когда он рядом, мне спокойней.
— Я с тобой, слышишь, с тобой, — проговаривает Глеб, — чтобы не случилось, милая, я буду рядом с тобой.
Дима ушел, понимая, что нам нужно побыть вдвоем, что мне так спокойней.
Рядом с ним мне стало спокойней, хоть и сил нет, но все же. Даже не заметила, как уснула.
Я проснулась то ли от холода, то ли от тепла, а может от всего и сразу. Не знаю.
Мне ничего не хотелось. Тело болит так, будто по нему проехал белАЗ, раздавив последние целые косточки в моем теле. Но эта боль не сравниться с той, с которой появилась вчера, после Диминых слов. Поняла одно — я люблю Глеба, так сильно, что не могу без него и единственное о чем я сейчас сожалею, так это о том, что не смогла сохранить маленькое чудо, которое объединило нас с ним.
В голове сразу всплывают воспоминания: как мы лежим на кровати; лицо парня, когда тот узнал, что я беременна; когда мы покупали кроватку и спорили, кто будет первым, сколько детей, а как за нас радовались остальные.
По щекам вновь скатилась слеза, а внутри все сжалось. Мне хочется выть, рвать и метать так, чтобы боялись. Почему именно так все случилось?
Я хотела стукнуть себя по ногам, от злости и бессилия, только во время поняла, что голова Глеба уютно расположилась на правой ноге. И я не простила бы себе, если ударила, не посмотрев. Рука лишь легла ему на голову, слегка поглаживая. Спит, как младенец.
Он — пока единственное мое счастье.
Ближе к утру я смогла уснуть. Глеб все еще со мной, меня это успокаивает и, кажется, это лечит мои раны.
Этой ночью, пока я спала, кошмар не снился. Но стоит Глебу отойти, как сказочный сон превращается в нечто ужасно, будто меня возвращают в тот день.
Судорога появляется так неожиданно. Это пугает меня каждый раз. Не могу пошевелиться, даже проснуться, выбраться из того ужаса. Стоит Глебу вернуться, обнять меня, как все исчезает так же неожиданно, как и появляется.
Честно, я не могу понять, почему так. Да, это что-то психическое, какой-то сдвиг, который появился тогда, когда меня похитили.
С Таней все было иначе. Я за нее переживала больше чем за себя и, сказав, что это игра, девочка смогла избежать психической травмы. Глеб меня благодарил, но в тоже время переживал, что со мной теперь все плохо. Сначала я боялась, что он бросит меня, ведь я теперь испорчена.
Следующей ночью кошмар вернулся. Я проснулась в поту. Я разбудила пол дома. Каждый понимал, почему со мной твориться что-то такое, чего не было раньше.
Я даже саму себя не узнаю.
Днем я сидела одна. Мне стало страшно выходить из комнаты, будто меня опять похитят, хоть это и невозможно, ведь дом под охраной. Страх кипел во мне, вырывался наружу, разрушая слабую оболочку внутреннего мира.
Не знаю как мне описать это чувство, но чувствую, что теперь я не та, которая только что приехала в этот дом, не та, которая только что узнала, что беременна. Теперь я какая-то третья. Я разделилась на три личности, две из которых уже не вернуть. И отчасти, мне даже жаль.
— Не хочешь прогулять, со мной, — спрашивает Глеб, когда заметил меня, стоящей у окна.
Почему по голосу кажется, что он отчасти винит себя.
— Не вини себя, прошу. Никто из нас не знал, что все так будет, понимаешь?
Я подхожу к нему, обнимая, прижимая к себе. Мне всегда спокойно от того, что обнимаю его.
Проходили дни. Я даже не считала их, старалась не следить за этим. Так спокойней мне. За это время мне стала спокойней, я действительно успокоилась после тех событий. Кошмары не снились.
— Рита, — Таня подходит ко мне, — а давай мы прогуляемся, — внутри все начало сжиматься, вспоминая прошлую такую прогулку, — только с Глебом, мне та игра не понравилась. А если он не сможет, посидим дома.
Я спокойно выдыхаю. Без Глеба я действительно никуда не пойду.
К вечеру Глеб освободился. Сегодня он свободен, что сильно обрадовало Таню. Ну, и меня в том числе. Мы оделись, сегодня на удивление была хорошая погода. Съездили на маленький остров, на котором располагался парк — Диво остров. Честно, я никогда не понимала к чему такие названия. Но тем немение остров оказался диво из див. Подобных аттракционов я в жизни не видела.
— А пошли туда, — парень тыкнул в сторону высокой горки.
— Да! — поддержала Таня Глеба, а мне осталось лишь уронить челюсть на землю. Высота ахреневающая, а петель слишком много.
Глеб подошел к кассе, купив три билета на «Мясокомбинат». Вот как эта горка называется. А рядом располагается вторая такая горка. Ниже и круче.
— Серьезно? — говорю, я, подходя к началу к чудо-горке и понимаю, что после этого я не выживу.
— Да, — ответ прилетел от них двоих одновременно.
— Вы как хотите, но я не пойду, — делаю шаг назад, но Глеб обнимает меня быстрее.
— Нет, милая, ты пойдешь с нами, — а потом целует.
— Я больше никогда с вами никуда не пойду, — с этими словами я шла вперед, слушая смех Глеба и Тани, их явно забавляла моя реакция. Ну, и фиг с ними.
После всех аттракционов мы сходили в кафе. Аппетит разыгрался не на шутку. Я зла, если голодна. В таком состоянии ко мне лучше не подходить.
А ближе к вечеру мы вернулись домой. Я была уставшей, что не скажешь о других. У Тани все еще есть силы носиться по дому и орать, как она рада прогулке, а Глебу было скучно. Так, что он завел в комнату, начиная нежно целовать.
Я не могу сопротивляться. Мне нравятся его губы, он. Меня к нему тянет, так сильно, что я сама этого не могу замечать.
Ночь была бурной, силы даже к утру не появились. А спать на его груди, самое лучшее, что придумал этот мир.
Проснулась я ближе к обеду. Глеба как обычно рядом не оказалось, от чего мне немного поплохело, будто я начала возвращаться к прошлому.
С Таней мы решили поиграть. Настольные игры иногда успокаивают, лучше всяких пилюль за бешенные деньги. Хотя, я даже их и не пробывала.
Таня уставилась на меня, хитро улыбаясь. Я даже сейчас не понимаю к чему все это. Но когда чьи-то руки накрывают твои глаза, а ты сначала бугаешься.
— Угадай…
— Ты совсем охренел? — заорала я, поворачиваясь к Глебу, — да меня чуть инфаркт не схватил.
— Прости, — обнимает, целуя в макушку, — я не хотел тебя пугать.
— Еще раз и тебе крышка, — бормочу.
— Я так не думаю, — он прижимает меня к себе.
По телу разносится тепло, согревающее все, даже душу. Этот человек знает как меня успокоить, даже если внешне выгляжу спокойной, а внутри весь мир все еще перевернутый.
Глеб что-то делает за моей спиной, кажется, размахимает руками, а потом дверь закрывается.
— Хочешь прогуляться, — он шепчем мне на ухо, слегка щекоча, — ты, я и больше никого.
— Ты меня на свидание зовешь?
— Думаю, что так оно будет звучать лучше, — целует в губы, начиная углублять, но это не самое страшное. Страшно то, что его поцелуи начали возбуждать, — черт, Рита, ты чертова девушка.
— Почему это я? Может ты?
Его руки заползают под мою кофту, вызывая стаю мурашек, а потом снимает ненужную вещь, вторую, оставляя меня в одних джинсах. В долгу не останусь. Раздеваю его, чувствуя, как он напряженн, как возбужден, как ему хочется.
Пару движений руками и мы уже лежим на кровати без всякой одежды, он начинает в ходить…
— Н-не надо, — я выставляю руки перед собой, недавая ему приблизиться к себе. В голове каша, всплывает тот день, который, как мне показалось, забыт, но нет. Он возвращается, — не надо, прошу…
Закрываю лицо руками, чувствуя, как слезы потекли по щекам, падая на подушку.
— Рита, — тихо произнес он, понимая мое состояние. Глеб лег рядом, прижимая к себе, а я уже проклинаю себя. Я испорчена. Ему не нужна такая как я.
Утром я проснулась одна, Глеб сидел за компьютером, гневно стуча по клавиатуре. Он зол и, кажется, что это все из-за меня. Ему хотелось любимую девушку, а она… боится даже заняться любовью с любимым.
Внизу все заныло, будто меня вернули в те кошмарные дни, когда меня убивали, насиловали и плевали на все, что я чувствую.
Люди — звери, забывшие о чувствах других.
Я укуталась в одеяло, с силой закусывая губу. Мне хочется плакать. Кому нужна слабая, ни на что не годная девушка, с которой уже вряд ли получится за вести семью. Слезы вновь начали скатываться по щекам, а внутри все разрывалось.
— Рит, не вини себя. Я не монстр, чтобы не понять тебя, — услышала я голос Глеба. Мне вроде спокойно, но в тоже время становится хуже.
Мне было так же хреново, как и Рите. Я обещал не трогать тех ублюдков, но одного убить пришлось. В тот момент, когда я нашел их, а этот ублюдок стоял над Ритой, со спущенными штанами и воплощал свои больные фантазии в реальность. Мне охватила злоба. Я был готов убить каждого и плевать, что Рита подумает, что я самый настоящий монстр. Я защищаю то, что мне дорого.
Рита лежала на кровати. Ночью я слышал, как она плакала. Я бы и сам плакал, но если я покажу свою слабость, то сделаю ей хуже.
Она что-то пробормотала, пролежала еще немного и вышла. Хорошо, что сейчас дома мы одни, Таня не должна видеть Риту в таком состоянии, чтобы не случилось. Я должен оберегать их. Они дороги мне.
Телефон зазвонил. Я знаю кто это, что ему нужно.
— Здравствуй, друг мой.
— Чего тебе нужно? — холодно проговорил я. Ему не жить. Лодонь на левой руке сжалась в кулак. Держись, Глеб, держись.
— Зачем ты убил моего человека?
— Не догадываешься?
— Мы не знали, честно.
— Мне плевать. Для этого есть шлюхи, а Рита не такая. За нее ты и сам ответишь. Я зол.
— Давай я тебе лямов двадцать зеленых отдам, только не трогай нас.
— Что? — злость нахлынула. Жаль нельзя по телефону убивать. Так бы он уже был мертвым, — решил откупиться? Я не разрешил тебе называть мою невесту продажной шлюхой, если бы не трогал, оставил бы в живых, а так молись и бойся, что ты дожил до старости.
— Прости ты нас…
Я сбросил. Я зол. Так зол, что готов прямо сейчас убить их всех. Никто не смеет обижать мою девушку, мою Риту.
Посмотрел на часы, Риты все еще нет.
Я не стал ждать еще. Встал и пошел в ванную, где Рита собиралась помыться, освежиться.
— Рит, — постучал в дверь. Молчит, — милая?
Постучал еще и еще. Внутри что-то сжимается.
Дверь заперта. Нужно что-то желать. Срочно. Подсказывает мне, что сейчас не стоит ждать ничего хорошего. Черт.
— Рита, — крикнул я, прежде, чем выбил дверь, — блять, Рита.
Девушка лежала в ванной. Дура, дура, зачем? Зачем ты это сделала. Вопрос никак не выходил из головы. Я быстро набрал Диму, чтобы тот вызвал скорую.
— Дура, зачем? — вытащил ее из ванны.
Дима появился через пару минут, с аптечкой. Он, будто язык, проглотил, увидев эту ужасную картину. Мне самому было бы тошно, но она моя любимая девушка, которую я должен спасти, вытащить из тех ужасных воспоминаний.
Я сидел всю ночь. Сон не шел. Да и уснешь тут, когда твоя девушка решила покончить с собой? Нет. Я злился. Не на нее, а на тех кто, все это с ней сделал.
— Глеб, успокойся. Ты нужен ей здесь и сейчас, — говорит Дима, но его слова сейчас ничто. Пока каждая гнида не распишется, а своем смертном приговоре. Им не жить. Не жить.
— Какой тут успокоиться?! Ты видел, что эти суки с ней сделали? Они ее убили, она боится мужчин. Я не могу успокоиться, когда с моей девушкой происходит такое! — я резко встал со стула, так, что стул упал, привлекая себе внимание всех, кто находился в коридоре, — я убью их, слышишь, убью. Лишь бы Рите, больше не было плохо. Она не должна страдать.
На нас смотрели косо. Особенно тогда, когда я заговорил про убийство. Плевать. Плевал я на всех! Для меня сейчас важнее то, что Рита сделала. Зачем? Глупый вопрос. Будь я на ее месте — покончил бы сразу там.
Врач вышел, сказав, что все обошлось. Задержавшись, я еще минут на десять, вряд ли спасли бы. Я был благодарен этому человеку, он спас ту, которая дорога мне и, что таить греха, Тане тоже понравилась Рита. Они сдружились. Впервые видел, чтобы Таня так просто нашла общий язык с чужой женщиной.
Я пытался успокоить себя одной единственной мыслью — она жива и это сейчас самое главное.
— Тебе бы поспать, — проговаривает Дима.
— Нет, пока не увижу ее. Я должен убедиться, что все с ней хорошо.
— Немного поспать нужно. Она не должна видеть тебя измученным. Ей же будет еще хуже. Сейчас ты ее поддержка и главное — ты не должен сейчас ломаться. Сломаешься ты — сломается она. Понимаешь?
Киваю. Дима прав, я не должен приходить в таком виде к Рите. Она должна чувствовать мою поддержку.
Я смог попасть к Рите только к вечеру. Она была бледной. Руки были перебинтованы. Я не могу на это смотреть. Я не смог ее защитить. Я во всем виноват, если бы не уехал, то этого можно было избежать.
— Глеб, — она открыла глаза. Голос тихий, будто она весь день орала на футбольном стадионе.
— Тише, я здесь.
Я сел рядом с ее кроватью, беря ее прохладную руку в свою, начиная гладить.
— Все будет хорошо.
— Прости, — ее голос задрожал еще немного, и она вот-вот заплачет, — прости меня.
— Не извиняйся, — целую ее руку, — ты не виновата, Рит.
— П-прости, я не смогу. Не смогу быть такой, какой была… — я понимал к чему она клонит. Понимал, что она долгое время не сможет находиться рядом, обнаженной, как я люблю. Но ради нее, я должен делать то, что должен. Плевать. Я должен быть рядом.
— Рит, прошу не извиняйся. Я все равно тебя люблю. Неважно, что произошло, произойдет. Я буду тебя любить.
— Я тоже люблю тебя, но, — она начала плакать, а я могу лишь вытереть ее слезы, поцеловать, доказывая свои слова. Я не могу видеть ее слез — это как нож в спину, — но, я не думаю, что у нас что-то может получиться. Я не смогла сохранить то, что было у меня под сердцем, что было частью тебя и меня.
— Послушай, — начал я, думая, как бы сказать это без ранений, — я уже говорил и говорю еще раз — я люблю тебя такой, какая ты есть. Пройдет время, это забудется, с трудом, но вместе мы сможешь. Ты меня слышишь? — она кивает, вытирая слезы правой рукой, — я буду рядом, чтобы не случилось. Мы молоды, еще успеем завести красивых деток, похожих на тебя. Как мы и мечтали, помнишь?
Она не ответила. Лежала и плакала, а я не могу подобрать нужных слов. От ее слез сжимается сердце.
Какое-то время Рите придется полежать в больнице и это для ее же блага. Да и мне будет спокойно. Сажусь в машину, Дима сидит рядом. Какое-то время я сижу, думая, куда же ехать: домой или же возвращать долг.
Я сглатываю комп. Мне тяжело дышать.
— И еще, сломано два ребра, но тут ничего серьезного. Рит, — он обращается ко мне, — знаю, тебе сейчас будет тяжело, но ты просто кивни.
— Дим, ты хочешь ее еще больше напугать?
— Нет, просто есть кое-что хуже, чем выше сказанное.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я вижу, как он напрягается. Да, я понимаю к чему он клонит. Собираюсь духом, крепко сжимая руку парня. Он смотрит на меня. На моих глазах наворачиваются слезы.
— Спрашивай, — еле выговариваю. Слово дается с трудом.
— Они с тобой что-то сделали?
Чувствую, как истерика вновь подкатывает. Глеб подсаживается рядом, начинает гладить, понимая, что пережила я самое ужасно.
— Они тебя насиловали? — прямо в лоб спросил Дима и это лучше, чем самой проговаривая.
Я отвернула голову. Боюсь смотреть в лицо Глебу. Не знаю почему, просто не могу. Он держит руку, боясь отпустить. Когда он рядом, мне спокойней.
— Я с тобой, слышишь, с тобой, — проговаривает Глеб, — чтобы не случилось, милая, я буду рядом с тобой.
Дима ушел, понимая, что нам нужно побыть вдвоем, что мне так спокойней.
Рядом с ним мне стало спокойней, хоть и сил нет, но все же. Даже не заметила, как уснула.
Глава 29
Я проснулась то ли от холода, то ли от тепла, а может от всего и сразу. Не знаю.
Мне ничего не хотелось. Тело болит так, будто по нему проехал белАЗ, раздавив последние целые косточки в моем теле. Но эта боль не сравниться с той, с которой появилась вчера, после Диминых слов. Поняла одно — я люблю Глеба, так сильно, что не могу без него и единственное о чем я сейчас сожалею, так это о том, что не смогла сохранить маленькое чудо, которое объединило нас с ним.
В голове сразу всплывают воспоминания: как мы лежим на кровати; лицо парня, когда тот узнал, что я беременна; когда мы покупали кроватку и спорили, кто будет первым, сколько детей, а как за нас радовались остальные.
По щекам вновь скатилась слеза, а внутри все сжалось. Мне хочется выть, рвать и метать так, чтобы боялись. Почему именно так все случилось?
Я хотела стукнуть себя по ногам, от злости и бессилия, только во время поняла, что голова Глеба уютно расположилась на правой ноге. И я не простила бы себе, если ударила, не посмотрев. Рука лишь легла ему на голову, слегка поглаживая. Спит, как младенец.
Он — пока единственное мое счастье.
***
Ближе к утру я смогла уснуть. Глеб все еще со мной, меня это успокаивает и, кажется, это лечит мои раны.
Этой ночью, пока я спала, кошмар не снился. Но стоит Глебу отойти, как сказочный сон превращается в нечто ужасно, будто меня возвращают в тот день.
Судорога появляется так неожиданно. Это пугает меня каждый раз. Не могу пошевелиться, даже проснуться, выбраться из того ужаса. Стоит Глебу вернуться, обнять меня, как все исчезает так же неожиданно, как и появляется.
Честно, я не могу понять, почему так. Да, это что-то психическое, какой-то сдвиг, который появился тогда, когда меня похитили.
С Таней все было иначе. Я за нее переживала больше чем за себя и, сказав, что это игра, девочка смогла избежать психической травмы. Глеб меня благодарил, но в тоже время переживал, что со мной теперь все плохо. Сначала я боялась, что он бросит меня, ведь я теперь испорчена.
***
Следующей ночью кошмар вернулся. Я проснулась в поту. Я разбудила пол дома. Каждый понимал, почему со мной твориться что-то такое, чего не было раньше.
Я даже саму себя не узнаю.
Днем я сидела одна. Мне стало страшно выходить из комнаты, будто меня опять похитят, хоть это и невозможно, ведь дом под охраной. Страх кипел во мне, вырывался наружу, разрушая слабую оболочку внутреннего мира.
Не знаю как мне описать это чувство, но чувствую, что теперь я не та, которая только что приехала в этот дом, не та, которая только что узнала, что беременна. Теперь я какая-то третья. Я разделилась на три личности, две из которых уже не вернуть. И отчасти, мне даже жаль.
— Не хочешь прогулять, со мной, — спрашивает Глеб, когда заметил меня, стоящей у окна.
Почему по голосу кажется, что он отчасти винит себя.
— Не вини себя, прошу. Никто из нас не знал, что все так будет, понимаешь?
Я подхожу к нему, обнимая, прижимая к себе. Мне всегда спокойно от того, что обнимаю его.
***
Проходили дни. Я даже не считала их, старалась не следить за этим. Так спокойней мне. За это время мне стала спокойней, я действительно успокоилась после тех событий. Кошмары не снились.
— Рита, — Таня подходит ко мне, — а давай мы прогуляемся, — внутри все начало сжиматься, вспоминая прошлую такую прогулку, — только с Глебом, мне та игра не понравилась. А если он не сможет, посидим дома.
Я спокойно выдыхаю. Без Глеба я действительно никуда не пойду.
К вечеру Глеб освободился. Сегодня он свободен, что сильно обрадовало Таню. Ну, и меня в том числе. Мы оделись, сегодня на удивление была хорошая погода. Съездили на маленький остров, на котором располагался парк — Диво остров. Честно, я никогда не понимала к чему такие названия. Но тем немение остров оказался диво из див. Подобных аттракционов я в жизни не видела.
— А пошли туда, — парень тыкнул в сторону высокой горки.
— Да! — поддержала Таня Глеба, а мне осталось лишь уронить челюсть на землю. Высота ахреневающая, а петель слишком много.
Глеб подошел к кассе, купив три билета на «Мясокомбинат». Вот как эта горка называется. А рядом располагается вторая такая горка. Ниже и круче.
— Серьезно? — говорю, я, подходя к началу к чудо-горке и понимаю, что после этого я не выживу.
— Да, — ответ прилетел от них двоих одновременно.
— Вы как хотите, но я не пойду, — делаю шаг назад, но Глеб обнимает меня быстрее.
— Нет, милая, ты пойдешь с нами, — а потом целует.
***
— Я больше никогда с вами никуда не пойду, — с этими словами я шла вперед, слушая смех Глеба и Тани, их явно забавляла моя реакция. Ну, и фиг с ними.
После всех аттракционов мы сходили в кафе. Аппетит разыгрался не на шутку. Я зла, если голодна. В таком состоянии ко мне лучше не подходить.
А ближе к вечеру мы вернулись домой. Я была уставшей, что не скажешь о других. У Тани все еще есть силы носиться по дому и орать, как она рада прогулке, а Глебу было скучно. Так, что он завел в комнату, начиная нежно целовать.
Я не могу сопротивляться. Мне нравятся его губы, он. Меня к нему тянет, так сильно, что я сама этого не могу замечать.
Ночь была бурной, силы даже к утру не появились. А спать на его груди, самое лучшее, что придумал этот мир.
Глава 30
Проснулась я ближе к обеду. Глеба как обычно рядом не оказалось, от чего мне немного поплохело, будто я начала возвращаться к прошлому.
С Таней мы решили поиграть. Настольные игры иногда успокаивают, лучше всяких пилюль за бешенные деньги. Хотя, я даже их и не пробывала.
Таня уставилась на меня, хитро улыбаясь. Я даже сейчас не понимаю к чему все это. Но когда чьи-то руки накрывают твои глаза, а ты сначала бугаешься.
— Угадай…
— Ты совсем охренел? — заорала я, поворачиваясь к Глебу, — да меня чуть инфаркт не схватил.
— Прости, — обнимает, целуя в макушку, — я не хотел тебя пугать.
— Еще раз и тебе крышка, — бормочу.
— Я так не думаю, — он прижимает меня к себе.
По телу разносится тепло, согревающее все, даже душу. Этот человек знает как меня успокоить, даже если внешне выгляжу спокойной, а внутри весь мир все еще перевернутый.
Глеб что-то делает за моей спиной, кажется, размахимает руками, а потом дверь закрывается.
— Хочешь прогуляться, — он шепчем мне на ухо, слегка щекоча, — ты, я и больше никого.
— Ты меня на свидание зовешь?
— Думаю, что так оно будет звучать лучше, — целует в губы, начиная углублять, но это не самое страшное. Страшно то, что его поцелуи начали возбуждать, — черт, Рита, ты чертова девушка.
— Почему это я? Может ты?
Его руки заползают под мою кофту, вызывая стаю мурашек, а потом снимает ненужную вещь, вторую, оставляя меня в одних джинсах. В долгу не останусь. Раздеваю его, чувствуя, как он напряженн, как возбужден, как ему хочется.
Пару движений руками и мы уже лежим на кровати без всякой одежды, он начинает в ходить…
— Н-не надо, — я выставляю руки перед собой, недавая ему приблизиться к себе. В голове каша, всплывает тот день, который, как мне показалось, забыт, но нет. Он возвращается, — не надо, прошу…
Закрываю лицо руками, чувствуя, как слезы потекли по щекам, падая на подушку.
— Рита, — тихо произнес он, понимая мое состояние. Глеб лег рядом, прижимая к себе, а я уже проклинаю себя. Я испорчена. Ему не нужна такая как я.
***
Утром я проснулась одна, Глеб сидел за компьютером, гневно стуча по клавиатуре. Он зол и, кажется, что это все из-за меня. Ему хотелось любимую девушку, а она… боится даже заняться любовью с любимым.
Внизу все заныло, будто меня вернули в те кошмарные дни, когда меня убивали, насиловали и плевали на все, что я чувствую.
Люди — звери, забывшие о чувствах других.
Я укуталась в одеяло, с силой закусывая губу. Мне хочется плакать. Кому нужна слабая, ни на что не годная девушка, с которой уже вряд ли получится за вести семью. Слезы вновь начали скатываться по щекам, а внутри все разрывалось.
— Рит, не вини себя. Я не монстр, чтобы не понять тебя, — услышала я голос Глеба. Мне вроде спокойно, но в тоже время становится хуже.
***
Мне было так же хреново, как и Рите. Я обещал не трогать тех ублюдков, но одного убить пришлось. В тот момент, когда я нашел их, а этот ублюдок стоял над Ритой, со спущенными штанами и воплощал свои больные фантазии в реальность. Мне охватила злоба. Я был готов убить каждого и плевать, что Рита подумает, что я самый настоящий монстр. Я защищаю то, что мне дорого.
Рита лежала на кровати. Ночью я слышал, как она плакала. Я бы и сам плакал, но если я покажу свою слабость, то сделаю ей хуже.
Она что-то пробормотала, пролежала еще немного и вышла. Хорошо, что сейчас дома мы одни, Таня не должна видеть Риту в таком состоянии, чтобы не случилось. Я должен оберегать их. Они дороги мне.
Телефон зазвонил. Я знаю кто это, что ему нужно.
— Здравствуй, друг мой.
— Чего тебе нужно? — холодно проговорил я. Ему не жить. Лодонь на левой руке сжалась в кулак. Держись, Глеб, держись.
— Зачем ты убил моего человека?
— Не догадываешься?
— Мы не знали, честно.
— Мне плевать. Для этого есть шлюхи, а Рита не такая. За нее ты и сам ответишь. Я зол.
— Давай я тебе лямов двадцать зеленых отдам, только не трогай нас.
— Что? — злость нахлынула. Жаль нельзя по телефону убивать. Так бы он уже был мертвым, — решил откупиться? Я не разрешил тебе называть мою невесту продажной шлюхой, если бы не трогал, оставил бы в живых, а так молись и бойся, что ты дожил до старости.
— Прости ты нас…
Я сбросил. Я зол. Так зол, что готов прямо сейчас убить их всех. Никто не смеет обижать мою девушку, мою Риту.
Посмотрел на часы, Риты все еще нет.
Я не стал ждать еще. Встал и пошел в ванную, где Рита собиралась помыться, освежиться.
— Рит, — постучал в дверь. Молчит, — милая?
Постучал еще и еще. Внутри что-то сжимается.
Дверь заперта. Нужно что-то желать. Срочно. Подсказывает мне, что сейчас не стоит ждать ничего хорошего. Черт.
— Рита, — крикнул я, прежде, чем выбил дверь, — блять, Рита.
Девушка лежала в ванной. Дура, дура, зачем? Зачем ты это сделала. Вопрос никак не выходил из головы. Я быстро набрал Диму, чтобы тот вызвал скорую.
— Дура, зачем? — вытащил ее из ванны.
Дима появился через пару минут, с аптечкой. Он, будто язык, проглотил, увидев эту ужасную картину. Мне самому было бы тошно, но она моя любимая девушка, которую я должен спасти, вытащить из тех ужасных воспоминаний.
Глава 31
Я сидел всю ночь. Сон не шел. Да и уснешь тут, когда твоя девушка решила покончить с собой? Нет. Я злился. Не на нее, а на тех кто, все это с ней сделал.
— Глеб, успокойся. Ты нужен ей здесь и сейчас, — говорит Дима, но его слова сейчас ничто. Пока каждая гнида не распишется, а своем смертном приговоре. Им не жить. Не жить.
— Какой тут успокоиться?! Ты видел, что эти суки с ней сделали? Они ее убили, она боится мужчин. Я не могу успокоиться, когда с моей девушкой происходит такое! — я резко встал со стула, так, что стул упал, привлекая себе внимание всех, кто находился в коридоре, — я убью их, слышишь, убью. Лишь бы Рите, больше не было плохо. Она не должна страдать.
На нас смотрели косо. Особенно тогда, когда я заговорил про убийство. Плевать. Плевал я на всех! Для меня сейчас важнее то, что Рита сделала. Зачем? Глупый вопрос. Будь я на ее месте — покончил бы сразу там.
Врач вышел, сказав, что все обошлось. Задержавшись, я еще минут на десять, вряд ли спасли бы. Я был благодарен этому человеку, он спас ту, которая дорога мне и, что таить греха, Тане тоже понравилась Рита. Они сдружились. Впервые видел, чтобы Таня так просто нашла общий язык с чужой женщиной.
Я пытался успокоить себя одной единственной мыслью — она жива и это сейчас самое главное.
— Тебе бы поспать, — проговаривает Дима.
— Нет, пока не увижу ее. Я должен убедиться, что все с ней хорошо.
— Немного поспать нужно. Она не должна видеть тебя измученным. Ей же будет еще хуже. Сейчас ты ее поддержка и главное — ты не должен сейчас ломаться. Сломаешься ты — сломается она. Понимаешь?
Киваю. Дима прав, я не должен приходить в таком виде к Рите. Она должна чувствовать мою поддержку.
Я смог попасть к Рите только к вечеру. Она была бледной. Руки были перебинтованы. Я не могу на это смотреть. Я не смог ее защитить. Я во всем виноват, если бы не уехал, то этого можно было избежать.
— Глеб, — она открыла глаза. Голос тихий, будто она весь день орала на футбольном стадионе.
— Тише, я здесь.
Я сел рядом с ее кроватью, беря ее прохладную руку в свою, начиная гладить.
— Все будет хорошо.
— Прости, — ее голос задрожал еще немного, и она вот-вот заплачет, — прости меня.
— Не извиняйся, — целую ее руку, — ты не виновата, Рит.
— П-прости, я не смогу. Не смогу быть такой, какой была… — я понимал к чему она клонит. Понимал, что она долгое время не сможет находиться рядом, обнаженной, как я люблю. Но ради нее, я должен делать то, что должен. Плевать. Я должен быть рядом.
— Рит, прошу не извиняйся. Я все равно тебя люблю. Неважно, что произошло, произойдет. Я буду тебя любить.
— Я тоже люблю тебя, но, — она начала плакать, а я могу лишь вытереть ее слезы, поцеловать, доказывая свои слова. Я не могу видеть ее слез — это как нож в спину, — но, я не думаю, что у нас что-то может получиться. Я не смогла сохранить то, что было у меня под сердцем, что было частью тебя и меня.
— Послушай, — начал я, думая, как бы сказать это без ранений, — я уже говорил и говорю еще раз — я люблю тебя такой, какая ты есть. Пройдет время, это забудется, с трудом, но вместе мы сможешь. Ты меня слышишь? — она кивает, вытирая слезы правой рукой, — я буду рядом, чтобы не случилось. Мы молоды, еще успеем завести красивых деток, похожих на тебя. Как мы и мечтали, помнишь?
Она не ответила. Лежала и плакала, а я не могу подобрать нужных слов. От ее слез сжимается сердце.
***
Какое-то время Рите придется полежать в больнице и это для ее же блага. Да и мне будет спокойно. Сажусь в машину, Дима сидит рядом. Какое-то время я сижу, думая, куда же ехать: домой или же возвращать долг.
