- Видал?! – обратился к Каю рыжий рыцарь. – Знай, кого собрался брать в жёны!
Лёгкий румянец заиграл на скулах крестоносца, когда он ответил:
- Ты прости меня, сэр Гуго, но я ещё не просил руки твоей сестры.
- А зря!!! – гаркнул Штрауб почти раздражённо. – Чего ждёшь?! Я для тебя всех женихов разогнал, а ты…
- Не всех, франк, - спас Кая от праведного гнева Сабир. – Есть ещё я.
Краска спала с лица Гуго. Медленно и страшно он обернулся к спокойному ассасину. Потребовал кратко:
- Повтори.
- Говорю, что ты забыл про меня, сэр Гуго, - невозмутимо сказал Сабир. – И что я не отказывался от прав на твою сестру.
Кай успел перехватить руку Штрауба до того, как та выхватила из ножен меч.
- Не перед храмом, - выпалил крестоносец первое, что пришло на ум.
- Ты… ты… - задохнулся от ярости госпитальер, отстраняя рыцаря и надвигаясь на ассасина, – ты!..
- Я, - согласился Сабир, отступая перед превосходящим напором, - прошу руки твоей сестры, сэр Гуго. А если ты не готов к подобному предложению, попрошу позже. Впереди долгий путь.
Внезапно Штрауб остановился, смерил ассасина долгим взглядом выпученных глаз, и расхохотался, качая лохматой головой.
- А я уж было поверил! Не шути так больше, араб, - внезапно серьёзно и с угрозой в голосе проговорил Гуго. – Во второй раз я твоего дикого юмора не пойму. Если бы не сэр Кай, я бы тебя и в первый раз зарезал прежде, чем разобрался. Это ж надо! – снова повысил голос госпитальер. – Грязный палестинец, а наглости больше, чем у англичанина!
- Я не палестинец, я перс, - ввернул Сабир, но слова успешно пролетели из одного уха Штрауба в другое, счастливо минуя мозг.
- Один чёрт! Арабы вы все, дикое племя! Что палестинцы, что персы – всё едино!
Сабир наградил германского рыцаря почти сочувствующим взглядом.
- Безродный и нищий оборванец! – продолжал возмущаться Гуго, поражённый нахальством их проводника. – Как ты вообще посмел!..
- Как там говорил сэр Кай? – хитро улыбнулся перс. – «Я не безродный и не нищий, сэр Гуго, глаза обманывают тебя!». И предвосхищая твой вопрос – мой отец тоже богат. Возможно, не так, как лорд Ллойд, но я – старший сын. И ради твоих амбиций могу снова напомнить ему об этом. Если потребуется, даже в ноги упаду, - усмехнулся ассасин. – Он простит и примет. Титул, деньги – этого будет достаточно, чтобы повлиять на твоё решение?
- Блудный сын? – недоверчиво хмыкнул Штрауб. – И что ты о себе возомнил, араб? Что я отдам единственную сестру за мусульманина?! Даже со всеми нечестивыми титулами и богатствами!..
- Гуго, - прервал излияния германского рыцаря Кай. – Мне кажется, вы оба немного торопитесь. Или я ошибаюсь, и леди Ева уже здорова?
Негромкий голос крестоносца подействовал на обоих, как ушат холодной воды. Штрауб нахмурился, бросая мрачный взгляд на ассасина.
- С тобой – ещё не закончили! – предупредил он. – Что до тебя, сэр Кай…
- Увидимся на рассвете, - закончил за него молодой рыцарь. – У городских ворот. Джану я приведу к вам позже.
Госпитальер осёкся на полуслове, пожевал губы, словно в раздумьях, сказать ли что ещё или оставить всё, как есть, и в конце концов склонился ко второму, махнув рукой обоим:
- Пойду готовиться, - решил он наконец. – Должен же кто-нибудь в отряде позаботиться о вооружении и защите.
- Был бы очень признателен, сэр Гуго, - согласился Кай, провожая рыжего рыцаря взглядом.
Штрауб ещё не скрылся из виду, когда голос подал Сабир:
- А ты не так прост, как кажешься, сэр Кай! Полон сюрпризов.
- Это плохо? – уточнил Кай, обнимая льнущую к нему Джану.
- Это занимательно. Значит, настоящий Кай Ллойд – тот рыцарь, который отпустил меня в Акре, несмотря на преимущество в положении; а вовсе не полумёртвый крестоносец, которого я подобрал в пустыне.
Молодой лорд рассмеялся, покачал головой.
- Ты меня тоже удивил, Сабир. Вот уж не думал, что ты заговоришь о женитьбе!
- Разве это не естественно для мужчины – найти женщину, завести семью?
- Но… ты… не совсем… - не сразу нашёлся Кай.
- Не совсем мужчина?
- Ты – убийца, - вывернулся из щекотливой ситуации рыцарь. – Я не думал, что ассасинам Шейха разрешено жениться.
- Мы же не монахи, - усмехнулся Сабир. – И не прокажённые. И убери свой взгляд, полный сомнений, крестоносец! Говоря о прокажённых, я имел в виду физический недуг, а не духовный. Кто может похвастать отсутствием последнего?
- Никто, - согласился Кай, изумляясь разговору всё больше. – Но ты меня всё-таки удивил. Тебе так понравилась Ева? И… прости, но ты уверен в её благосклонности?
Ассасин улыбнулся почти мечтательно, но ответил не сразу.
- Найди Крест, и я отвечу на все твои вопросы.
Кай помолчал, поглаживая зажмурившуюся Джану по плечу.
- Я найду, - проронил он наконец. – У меня хорошее предчувствие. Но я прошу тебя – очень прошу, Сабир! Крест должен достаться его величеству королю Ричарду, чтобы тот смог передать его Иерусалимскому епископу…
- Это меня не интересует, - перебил ассасин. – Всё, что мне нужно от Креста – чтобы он исцелил леди Штрауб. Затем его хоть спалить можно.
- Этого я и опасаюсь, - грустно сказал Кай. – Животворящий Крест, принявший страдания Господа на земле, и получивший вместе с ними великую чудотворную силу… Как можно уничтожать то, что напитано Его благодатью? Как можно так говорить, Сабир? Ты знаешь, зачем тамплиеры ищут христианские святыни? Чтобы их уничтожить! Чтобы в мире осталось как можно меньше первозданной энергии Творца. Мне отец так говорил. Не знаю, зачем Святой Крест тебе, но мне кажется, сам Шейх велел принести его. И если это так, то ты возьмёшь большой грех на душу, Сабир! Ты можешь не верить, но факт от этого не изменится: ты станешь проклят в тот же миг.
- Отец проклял меня десять лет назад, - мрачно ответил ассасин. – И ещё тысячи проклятий я слышал в свой адрес от убитых мною людей. Что мне проклятие христианской святыни?
- Думаю, ты почувствуешь разницу, - вздохнул Кай: даром убеждения он, в отличие от лорда Джона, не обладал.
- А я думаю, что ты ошибаешься, сэр Кай, - уже спокойнее продолжал Сабир. – Потому что у меня тоже предчувствие, и оно нехорошее. Может, твой Бог и наделил тебя даром провидения, но мой опыт подсказывает мне, что ожидания у нас разные, а значит, и предчувствия – тоже. Поэтому отложим разговоры на потом, крестоносец. Когда найдём Крест и исцелим Еву.
Солнце палило уже нещадно, поэтому долго задерживаться на площади перед собором они не стали. Сабир уже повернулся, чтобы идти, когда его окликнул негромкий голос Кая:
- Ты веришь, что Святой Крест поможет Еве?
Ассасин обернулся.
- Почему нет? – хмуро уточнил он. – Должно же в нём быть что-то такое, за что режут друг другу глотки толпы народу. Конечно, верю, крестоносец. У меня не остаётся другого выбора.
Кай тихо рассмеялся, и Сабир нахмурился ещё больше.
- Что?
- Прости, - повинился рыцарь, пряча улыбку. – Просто ты самый верующий безбожник, которого мне довелось встретить.
Ассасин некоторое время молча смотрел на крестоносца, затем усмехнулся тоже.
- И почему ты мне так нравишься, сэр Кай? Клянусь бородой Шейха, я бы не стерпел подобных слов ни от кого больше!
Молодой рыцарь пожал плечами и улыбнулся.
- Я тоже рад, что мы встретились, - почти серьёзно сказал он. – А ещё я бы был благодарен, если бы ты занялся необходимыми приготовлениями к завтрашнему пути. Я сегодня несколько… занят, - выразительно кивнул на Джану Кай.
Сабир хмыкнул, меряя девочку испытывающим взглядом.
- Не возись с ней слишком долго, крестоносец, - посоветовал он. – Девчонка впилась в тебя, словно ядовитый плющ. И будь уверен – она понимает всё лучше нас с тобой. И воспользуется своим превосходством раньше, чем ты опомнишься.
- В тебе совсем нет жалости, Сабир, - упрекнул Кай. – Джана пережила столько ужаса…
- И переживёт нас с тобой, - хмуро перебил ассасин. – Если и есть во мне жалость, то я лучше истрачу её на тебя, крестоносец – потому что доброта погубит твою жизнь раньше, чем это сделаю я!
Каю показалось, что ассасин покинул его слегка раздражённым, но задумываться о причинах не стал: всему своё время. Джана проводила Сабира долгим и неулыбчивым взглядом, затем посмотрела на Кая – совершенно другими глазами.
- Ты не оставишь меня?
Рыцарь удивился, но виду не подал. Он медленно опустился перед ней на корточки, заглядывая в огромные карие глаза.
- Я не знаю, Джана. Почему ты спрашиваешь?
- Он хочет, чтобы я ушла, - указала в направлении исчезнувшего ассасина Джана. – А ты?
Кай помолчал, держа тонкие ручки девочки в своих ладонях.
- Я бы забрал тебя домой, - проговорил наконец он. – Уговорил бы отца дать тебе воспитание или отправить в лучшую из женских школ. У тебя бы появилось будущее…
Джана поняла только первую фразу. На смуглом лице вспыхнул румянец, губы тронула мечтательная улыбка, тёмные глаза разгорелись дивным светом.
- Ты женишься на мне?
Кай оторопел, затем через силу рассмеялся.
- Ты же маленькая ещё, Джана!
- Я вырасту, - странным образом поняла его девочка. – Я буду красивой, как мама. Моя мама была очень красивой!
- Ты уже красивая, - искренне сказал Кай: Джана и в самом деле радовала глаз. – Но…
- Никто не полюбит тебя сильнее, чем я, господин! – с усилием, на почти чистом арабском, выговорила Джана. – И ты не найдёшь никого лучше…
- Как только я отыщу своего отца, я спрошу у него совета, - с улыбкой прервал девочку Кай. – И если он даст своё согласие, ты поедешь в Англию с нами.
- Мы будем вместе? – нахмурившись, уточнила Джана.
- Да, - сдался рыцарь.
Девочка бросилась к нему на шею, оплела её тонкими, крепкими руками, стиснула изо всех сил. Хватка у неё оказалась что надо – крестоносец высвободился с трудом.
- Ну всё, - потрепал Джану по длинным волосам он. – Ты голодна? Я знаю неподалёку отличную харчевню. Туда часто приходят христианские паломники, там всегда обедали и мы с отцом. А после я куплю тебе фиников. Любишь финики?
Джана закивала, затем обернулась на оставшийся позади величественный собор. Она смотрела на него столь пристально, что Кай спросил, не рассчитывая на ответ:
- Тебе понравилась служба?
- Вы молитесь там Богу? – в свою очередь уточнила Джана.
- Да.
Девочка посмотрела на поднявшегося с колен рыцаря, окидывая его задумчивым взглядом.
- А ты – пророк?
- Нет.
- Но ты светился, - возразила Джана, цепляясь за руку крестоносца. – Там, внутри. Я видела.
- Так случается иногда, - не стал углубляться в пояснения Кай. – Когда Господь посылает людям Свою благодать.
- Ваш Бог силён, - так же задумчиво проронила Джана, прижимаясь к рыцарю.
Больше она не проронила ни слова до тех пор, пока они не покинули церковное подворье. На узких улочках уже сновали носильщики и горожане с корзинами, спешащие с утреннего базара домой; запоздавшие жители Акры пробирались на рынок, прячась под узкой полосой тени, отбрасываемой плоскими кровлями. Солнце постепенно нагревало город крестоносцев; пришло самое время спрятаться под крышу гостеприимной харчевни.
- Знаешь что, господин? – обратилась к нему девочка, когда они вышли на набережную.
Море блестело яркими полосами под палестинским солнцем, на раскалённом голубом небе не виднелось ни облачка. Корабли лениво застыли в порту, равнодушно позволяя сновавшим по ним людям выполнять свою работу. Кай вдыхал солёный морской воздух и смотрел на запад, где находилась такая далёкая теперь родина. Пожалуй, что он соскучился по их родовому замку, по дождливой погоде и сырости, по хрустящему снегу зимой. Скорее бы закончилась эта бесполезная война, скорее бы увидеть родные земли…
- Что?
- Я тебя люблю, - сообщила ему Джана, не отрывая глаз от величественных кораблей городского порта. – И очень счастлива с тобой.
Солнце уже перевалило за полдень, когда она покинула христианское подворье. Первый рабочий день оказался непосильно тяжёл – не потому, что Амина не привыкла к труду, но потому, что дитя, толкавшееся под сердцем, каждую минуту напоминало о себе. Руки и ноги арабки отекли и гудели, голова кружилась после нескольких часов в душной чадной кухне, волосы под платком пропитались потом и спутались, платье прилипало к округлившемуся животу. Тяжко давалось ей вынашивание чада – и один Аллах ведал, как смогла бы она перенести ещё три месяца подобной жизни.
Леди Штрауб трудилась сегодня тут же, при госпитале, но закончила работу раньше и, забежав ненадолго, поведала, что устроила всё-таки Джану в приют. Последний располагался на территории Странноприимного ордена и относился к франкской епархии, так что они могли навещать Джану, чтобы время от времени проверять, как идут дела у маленькой воспитанницы. Девочка расставалась с ними нехотя, хотя и не плакала.
- Это только до приезда сэра Кая, - убеждала её Ева, в то время как Амина переводила каждое слово, - когда он вернётся, то решит, где тебе будет лучше.
- Он заберёт меня! – упрямилась Джана.
- Он придёт тебя проведать, - уклончиво отвечала Ева. – Как только возвратится в Акру.
- Как же он меня найдёт? Ведь я останусь с этой женщиной, - и Джана указывала на мадам Эрне.
- Мы непременно скажем ему, - пообещала леди Штрауб, - где тебя искать.
Джана всё-таки осталась в приюте, хотя и не сразу сошлась с настоятельницей и девочками, которых мадам Босье не взяла с собой в далёкую Францию. Навещать Джану они решили по очереди, чтобы девочка не ощущала себя забытой – и это, увы, оказалось единственным, что обе могли сделать.
Гуго слишком ясно выразил собственное отношение к пребыванию арабского ребёнка в их доме. Судьба же Амины оставалась по-прежнему неопределённой, и женщины сочли франкский приют лучшим выходом для Джаны в отсутствие сэра Кая. Последний уехал вместе с Сабиром и Гуго этим утром, и Еве фон Штрауб оставалось только молиться об их благополучном возвращении.
Амина видела, что её госпожа и впрямь молилась довольно часто – заходила ли после трудного дня в храм, или подолгу стояла на коленях перед распятием – и только дивилась такому усердию. Сама она грешила перед Аллахом уже вторую неделю, не совершая положенного правила – попросту не имела на то сил.
Вот и сейчас, возвращаясь с работы, она не сразу дошла до дома – пришлось выискать скамейку на одном из боковых переулков и неловко опуститься на неё, поглаживая напрягшийся живот. От людной улицы её отделяло несколько шагов, и Амина решилась быстро скинуть платок, встряхивая и заново укладывая влажные от пота волосы. Несколько секунд блаженства привели её в чувство – и она вновь покрыла голову, опасаясь чужих взглядов. На несколько секунд прикрыла глаза, пережидая слабость.
Вечерняя прохлада ещё не спустилась на город, и долго рассиживаться Амина не собиралась. Хотя леди Ева и вернулась домой раньше, начав работать на рассвете, арабка не желала уступать белой госпоже своего места на кухне: готовку и уборку она брала на себя в качестве уплаты за жильё.
Лёгкий румянец заиграл на скулах крестоносца, когда он ответил:
- Ты прости меня, сэр Гуго, но я ещё не просил руки твоей сестры.
- А зря!!! – гаркнул Штрауб почти раздражённо. – Чего ждёшь?! Я для тебя всех женихов разогнал, а ты…
- Не всех, франк, - спас Кая от праведного гнева Сабир. – Есть ещё я.
Краска спала с лица Гуго. Медленно и страшно он обернулся к спокойному ассасину. Потребовал кратко:
- Повтори.
- Говорю, что ты забыл про меня, сэр Гуго, - невозмутимо сказал Сабир. – И что я не отказывался от прав на твою сестру.
Кай успел перехватить руку Штрауба до того, как та выхватила из ножен меч.
- Не перед храмом, - выпалил крестоносец первое, что пришло на ум.
- Ты… ты… - задохнулся от ярости госпитальер, отстраняя рыцаря и надвигаясь на ассасина, – ты!..
- Я, - согласился Сабир, отступая перед превосходящим напором, - прошу руки твоей сестры, сэр Гуго. А если ты не готов к подобному предложению, попрошу позже. Впереди долгий путь.
Внезапно Штрауб остановился, смерил ассасина долгим взглядом выпученных глаз, и расхохотался, качая лохматой головой.
- А я уж было поверил! Не шути так больше, араб, - внезапно серьёзно и с угрозой в голосе проговорил Гуго. – Во второй раз я твоего дикого юмора не пойму. Если бы не сэр Кай, я бы тебя и в первый раз зарезал прежде, чем разобрался. Это ж надо! – снова повысил голос госпитальер. – Грязный палестинец, а наглости больше, чем у англичанина!
- Я не палестинец, я перс, - ввернул Сабир, но слова успешно пролетели из одного уха Штрауба в другое, счастливо минуя мозг.
- Один чёрт! Арабы вы все, дикое племя! Что палестинцы, что персы – всё едино!
Сабир наградил германского рыцаря почти сочувствующим взглядом.
- Безродный и нищий оборванец! – продолжал возмущаться Гуго, поражённый нахальством их проводника. – Как ты вообще посмел!..
- Как там говорил сэр Кай? – хитро улыбнулся перс. – «Я не безродный и не нищий, сэр Гуго, глаза обманывают тебя!». И предвосхищая твой вопрос – мой отец тоже богат. Возможно, не так, как лорд Ллойд, но я – старший сын. И ради твоих амбиций могу снова напомнить ему об этом. Если потребуется, даже в ноги упаду, - усмехнулся ассасин. – Он простит и примет. Титул, деньги – этого будет достаточно, чтобы повлиять на твоё решение?
- Блудный сын? – недоверчиво хмыкнул Штрауб. – И что ты о себе возомнил, араб? Что я отдам единственную сестру за мусульманина?! Даже со всеми нечестивыми титулами и богатствами!..
- Гуго, - прервал излияния германского рыцаря Кай. – Мне кажется, вы оба немного торопитесь. Или я ошибаюсь, и леди Ева уже здорова?
Негромкий голос крестоносца подействовал на обоих, как ушат холодной воды. Штрауб нахмурился, бросая мрачный взгляд на ассасина.
- С тобой – ещё не закончили! – предупредил он. – Что до тебя, сэр Кай…
- Увидимся на рассвете, - закончил за него молодой рыцарь. – У городских ворот. Джану я приведу к вам позже.
Госпитальер осёкся на полуслове, пожевал губы, словно в раздумьях, сказать ли что ещё или оставить всё, как есть, и в конце концов склонился ко второму, махнув рукой обоим:
- Пойду готовиться, - решил он наконец. – Должен же кто-нибудь в отряде позаботиться о вооружении и защите.
- Был бы очень признателен, сэр Гуго, - согласился Кай, провожая рыжего рыцаря взглядом.
Штрауб ещё не скрылся из виду, когда голос подал Сабир:
- А ты не так прост, как кажешься, сэр Кай! Полон сюрпризов.
- Это плохо? – уточнил Кай, обнимая льнущую к нему Джану.
- Это занимательно. Значит, настоящий Кай Ллойд – тот рыцарь, который отпустил меня в Акре, несмотря на преимущество в положении; а вовсе не полумёртвый крестоносец, которого я подобрал в пустыне.
Молодой лорд рассмеялся, покачал головой.
- Ты меня тоже удивил, Сабир. Вот уж не думал, что ты заговоришь о женитьбе!
- Разве это не естественно для мужчины – найти женщину, завести семью?
- Но… ты… не совсем… - не сразу нашёлся Кай.
- Не совсем мужчина?
- Ты – убийца, - вывернулся из щекотливой ситуации рыцарь. – Я не думал, что ассасинам Шейха разрешено жениться.
- Мы же не монахи, - усмехнулся Сабир. – И не прокажённые. И убери свой взгляд, полный сомнений, крестоносец! Говоря о прокажённых, я имел в виду физический недуг, а не духовный. Кто может похвастать отсутствием последнего?
- Никто, - согласился Кай, изумляясь разговору всё больше. – Но ты меня всё-таки удивил. Тебе так понравилась Ева? И… прости, но ты уверен в её благосклонности?
Ассасин улыбнулся почти мечтательно, но ответил не сразу.
- Найди Крест, и я отвечу на все твои вопросы.
Кай помолчал, поглаживая зажмурившуюся Джану по плечу.
- Я найду, - проронил он наконец. – У меня хорошее предчувствие. Но я прошу тебя – очень прошу, Сабир! Крест должен достаться его величеству королю Ричарду, чтобы тот смог передать его Иерусалимскому епископу…
- Это меня не интересует, - перебил ассасин. – Всё, что мне нужно от Креста – чтобы он исцелил леди Штрауб. Затем его хоть спалить можно.
- Этого я и опасаюсь, - грустно сказал Кай. – Животворящий Крест, принявший страдания Господа на земле, и получивший вместе с ними великую чудотворную силу… Как можно уничтожать то, что напитано Его благодатью? Как можно так говорить, Сабир? Ты знаешь, зачем тамплиеры ищут христианские святыни? Чтобы их уничтожить! Чтобы в мире осталось как можно меньше первозданной энергии Творца. Мне отец так говорил. Не знаю, зачем Святой Крест тебе, но мне кажется, сам Шейх велел принести его. И если это так, то ты возьмёшь большой грех на душу, Сабир! Ты можешь не верить, но факт от этого не изменится: ты станешь проклят в тот же миг.
- Отец проклял меня десять лет назад, - мрачно ответил ассасин. – И ещё тысячи проклятий я слышал в свой адрес от убитых мною людей. Что мне проклятие христианской святыни?
- Думаю, ты почувствуешь разницу, - вздохнул Кай: даром убеждения он, в отличие от лорда Джона, не обладал.
- А я думаю, что ты ошибаешься, сэр Кай, - уже спокойнее продолжал Сабир. – Потому что у меня тоже предчувствие, и оно нехорошее. Может, твой Бог и наделил тебя даром провидения, но мой опыт подсказывает мне, что ожидания у нас разные, а значит, и предчувствия – тоже. Поэтому отложим разговоры на потом, крестоносец. Когда найдём Крест и исцелим Еву.
Солнце палило уже нещадно, поэтому долго задерживаться на площади перед собором они не стали. Сабир уже повернулся, чтобы идти, когда его окликнул негромкий голос Кая:
- Ты веришь, что Святой Крест поможет Еве?
Ассасин обернулся.
- Почему нет? – хмуро уточнил он. – Должно же в нём быть что-то такое, за что режут друг другу глотки толпы народу. Конечно, верю, крестоносец. У меня не остаётся другого выбора.
Кай тихо рассмеялся, и Сабир нахмурился ещё больше.
- Что?
- Прости, - повинился рыцарь, пряча улыбку. – Просто ты самый верующий безбожник, которого мне довелось встретить.
Ассасин некоторое время молча смотрел на крестоносца, затем усмехнулся тоже.
- И почему ты мне так нравишься, сэр Кай? Клянусь бородой Шейха, я бы не стерпел подобных слов ни от кого больше!
Молодой рыцарь пожал плечами и улыбнулся.
- Я тоже рад, что мы встретились, - почти серьёзно сказал он. – А ещё я бы был благодарен, если бы ты занялся необходимыми приготовлениями к завтрашнему пути. Я сегодня несколько… занят, - выразительно кивнул на Джану Кай.
Сабир хмыкнул, меряя девочку испытывающим взглядом.
- Не возись с ней слишком долго, крестоносец, - посоветовал он. – Девчонка впилась в тебя, словно ядовитый плющ. И будь уверен – она понимает всё лучше нас с тобой. И воспользуется своим превосходством раньше, чем ты опомнишься.
- В тебе совсем нет жалости, Сабир, - упрекнул Кай. – Джана пережила столько ужаса…
- И переживёт нас с тобой, - хмуро перебил ассасин. – Если и есть во мне жалость, то я лучше истрачу её на тебя, крестоносец – потому что доброта погубит твою жизнь раньше, чем это сделаю я!
Каю показалось, что ассасин покинул его слегка раздражённым, но задумываться о причинах не стал: всему своё время. Джана проводила Сабира долгим и неулыбчивым взглядом, затем посмотрела на Кая – совершенно другими глазами.
- Ты не оставишь меня?
Рыцарь удивился, но виду не подал. Он медленно опустился перед ней на корточки, заглядывая в огромные карие глаза.
- Я не знаю, Джана. Почему ты спрашиваешь?
- Он хочет, чтобы я ушла, - указала в направлении исчезнувшего ассасина Джана. – А ты?
Кай помолчал, держа тонкие ручки девочки в своих ладонях.
- Я бы забрал тебя домой, - проговорил наконец он. – Уговорил бы отца дать тебе воспитание или отправить в лучшую из женских школ. У тебя бы появилось будущее…
Джана поняла только первую фразу. На смуглом лице вспыхнул румянец, губы тронула мечтательная улыбка, тёмные глаза разгорелись дивным светом.
- Ты женишься на мне?
Кай оторопел, затем через силу рассмеялся.
- Ты же маленькая ещё, Джана!
- Я вырасту, - странным образом поняла его девочка. – Я буду красивой, как мама. Моя мама была очень красивой!
- Ты уже красивая, - искренне сказал Кай: Джана и в самом деле радовала глаз. – Но…
- Никто не полюбит тебя сильнее, чем я, господин! – с усилием, на почти чистом арабском, выговорила Джана. – И ты не найдёшь никого лучше…
- Как только я отыщу своего отца, я спрошу у него совета, - с улыбкой прервал девочку Кай. – И если он даст своё согласие, ты поедешь в Англию с нами.
- Мы будем вместе? – нахмурившись, уточнила Джана.
- Да, - сдался рыцарь.
Девочка бросилась к нему на шею, оплела её тонкими, крепкими руками, стиснула изо всех сил. Хватка у неё оказалась что надо – крестоносец высвободился с трудом.
- Ну всё, - потрепал Джану по длинным волосам он. – Ты голодна? Я знаю неподалёку отличную харчевню. Туда часто приходят христианские паломники, там всегда обедали и мы с отцом. А после я куплю тебе фиников. Любишь финики?
Джана закивала, затем обернулась на оставшийся позади величественный собор. Она смотрела на него столь пристально, что Кай спросил, не рассчитывая на ответ:
- Тебе понравилась служба?
- Вы молитесь там Богу? – в свою очередь уточнила Джана.
- Да.
Девочка посмотрела на поднявшегося с колен рыцаря, окидывая его задумчивым взглядом.
- А ты – пророк?
- Нет.
- Но ты светился, - возразила Джана, цепляясь за руку крестоносца. – Там, внутри. Я видела.
- Так случается иногда, - не стал углубляться в пояснения Кай. – Когда Господь посылает людям Свою благодать.
- Ваш Бог силён, - так же задумчиво проронила Джана, прижимаясь к рыцарю.
Больше она не проронила ни слова до тех пор, пока они не покинули церковное подворье. На узких улочках уже сновали носильщики и горожане с корзинами, спешащие с утреннего базара домой; запоздавшие жители Акры пробирались на рынок, прячась под узкой полосой тени, отбрасываемой плоскими кровлями. Солнце постепенно нагревало город крестоносцев; пришло самое время спрятаться под крышу гостеприимной харчевни.
- Знаешь что, господин? – обратилась к нему девочка, когда они вышли на набережную.
Море блестело яркими полосами под палестинским солнцем, на раскалённом голубом небе не виднелось ни облачка. Корабли лениво застыли в порту, равнодушно позволяя сновавшим по ним людям выполнять свою работу. Кай вдыхал солёный морской воздух и смотрел на запад, где находилась такая далёкая теперь родина. Пожалуй, что он соскучился по их родовому замку, по дождливой погоде и сырости, по хрустящему снегу зимой. Скорее бы закончилась эта бесполезная война, скорее бы увидеть родные земли…
- Что?
- Я тебя люблю, - сообщила ему Джана, не отрывая глаз от величественных кораблей городского порта. – И очень счастлива с тобой.
Солнце уже перевалило за полдень, когда она покинула христианское подворье. Первый рабочий день оказался непосильно тяжёл – не потому, что Амина не привыкла к труду, но потому, что дитя, толкавшееся под сердцем, каждую минуту напоминало о себе. Руки и ноги арабки отекли и гудели, голова кружилась после нескольких часов в душной чадной кухне, волосы под платком пропитались потом и спутались, платье прилипало к округлившемуся животу. Тяжко давалось ей вынашивание чада – и один Аллах ведал, как смогла бы она перенести ещё три месяца подобной жизни.
Леди Штрауб трудилась сегодня тут же, при госпитале, но закончила работу раньше и, забежав ненадолго, поведала, что устроила всё-таки Джану в приют. Последний располагался на территории Странноприимного ордена и относился к франкской епархии, так что они могли навещать Джану, чтобы время от времени проверять, как идут дела у маленькой воспитанницы. Девочка расставалась с ними нехотя, хотя и не плакала.
- Это только до приезда сэра Кая, - убеждала её Ева, в то время как Амина переводила каждое слово, - когда он вернётся, то решит, где тебе будет лучше.
- Он заберёт меня! – упрямилась Джана.
- Он придёт тебя проведать, - уклончиво отвечала Ева. – Как только возвратится в Акру.
- Как же он меня найдёт? Ведь я останусь с этой женщиной, - и Джана указывала на мадам Эрне.
- Мы непременно скажем ему, - пообещала леди Штрауб, - где тебя искать.
Джана всё-таки осталась в приюте, хотя и не сразу сошлась с настоятельницей и девочками, которых мадам Босье не взяла с собой в далёкую Францию. Навещать Джану они решили по очереди, чтобы девочка не ощущала себя забытой – и это, увы, оказалось единственным, что обе могли сделать.
Гуго слишком ясно выразил собственное отношение к пребыванию арабского ребёнка в их доме. Судьба же Амины оставалась по-прежнему неопределённой, и женщины сочли франкский приют лучшим выходом для Джаны в отсутствие сэра Кая. Последний уехал вместе с Сабиром и Гуго этим утром, и Еве фон Штрауб оставалось только молиться об их благополучном возвращении.
Амина видела, что её госпожа и впрямь молилась довольно часто – заходила ли после трудного дня в храм, или подолгу стояла на коленях перед распятием – и только дивилась такому усердию. Сама она грешила перед Аллахом уже вторую неделю, не совершая положенного правила – попросту не имела на то сил.
Вот и сейчас, возвращаясь с работы, она не сразу дошла до дома – пришлось выискать скамейку на одном из боковых переулков и неловко опуститься на неё, поглаживая напрягшийся живот. От людной улицы её отделяло несколько шагов, и Амина решилась быстро скинуть платок, встряхивая и заново укладывая влажные от пота волосы. Несколько секунд блаженства привели её в чувство – и она вновь покрыла голову, опасаясь чужих взглядов. На несколько секунд прикрыла глаза, пережидая слабость.
Вечерняя прохлада ещё не спустилась на город, и долго рассиживаться Амина не собиралась. Хотя леди Ева и вернулась домой раньше, начав работать на рассвете, арабка не желала уступать белой госпоже своего места на кухне: готовку и уборку она брала на себя в качестве уплаты за жильё.
